На фоне митинговых страстей и яростных споров о будущем
«Где же сама труба?» — перекрикивал я рев вертолетного винта, кромсавшего небо над
«Здесь она!» — говорили мои спутники, тыча варежками в пространство под вертолетом. Там, кроме тайги, заснеженных пространств и сверкающих льдом рек, ничего не было видно. Но она, труба, уже здесь, под землей или под Амуром. Работает. Занимается тем, для чего задумывалась.
«Представляешь, что это такое — 80 млн тонн? — спросила меня мой гид, сотрудник Дальневосточной строительной дирекции Алена Ортман. — Шестая часть всей российской нефти, так что оцени масштаб!»
Оценил. И трубу я
Продавая нефть на восточной границе (США — 27%, Японии — 19%, Китаю — 18%, Южной Корее — 13%, Филиппинам — 9%, Таиланду — 7%, Сингапуру — 4% и далее по мелочи Перу, Индии и Индонезии), Россия становится серьезным игроком на
Плюс прокладка нового участка на север (проект Заполярье — Пурпе — Самотлор) позволяет масштабно разрабатывать месторождения
Наконец, ВСТО — мощный экономический канат, привязывающий наш Дальний Восток к Центральной России. А еще это рабочие места и инфраструктура. И масса попутных проектов и возможностей, в том числе благотворительных. Так, только на строительство крупнейшего в России океанариума на острове Русский близ Владивостока в 2011 году «Транснефть» выделила 5,5 млрд рублей. И на восстановление исторической части Иркутска, и на развитие волейбола в Дальневосточном крае…
То есть благодаря ВСТО выигрывают: российская экономика, люди, города, наука, спорт. А Россия получает серьезный козырь в геополитической игре. Вот вам и труба!
Раньше деревня Козьмино (шесть десятков домов по берегу озера Второе) была местом сугубо секретным.
«В этом озере в советские времена резали на металлолом отслужившие подводные лодки», — поведал мне физик Сергей сразу по прибытии нашего вертолета.
Теперь лодки не режут. Вместо
Я представлял себе рабочих в замасленных бушлатах, суетящихся на пирсе вокруг насосов и нефтеналивных шлангов. И танкер на самом деле оказался на заправке, принимал в трюмы нефть, но рядом никаких рабочих. Ни одного.
«Нефтяной порт „Козьмино“ полностью автоматизирован, — объясняет Сергей. — Четыре оператора, глядя на мониторы, управляют как накоплением подходящей по трубе нефти в резервуарах, так и закачкой нефти в танкеры».
С двух сторон пирса торчат по пять оконечников трубы — стендеров, для одновременной заправки двух танкеров. Эти последние звенья ВСТО благодаря шарнирным соединениям могут точнейшим образом по сигналу из операторской подсоединяться к наливным терминалам танкеров дедвейтом от 80 до 180 тысяч тонн.
«Для улавливания и регистрации паров нефти на пирсе установлено самое современное оборудование, какое только бывает», — уверяет мой экскурсовод. «И ни капли не прольется в море?» — «Какое там! Чтобы чистота моря была вне всяких подозрений, от пирса до устья озера Второе на
Порт особенно впечатляет с высоты птичьего полета. Словно это не гигантское действующее предприятие, созданное из нашпигованного датчиками и запорными устройствами металла, а макет футуристического сооружения из белого пенопласта. Этот «макет» по ошибке попал на продуваемый всеми ветрами океанский берег, где вечно пенятся волны и ветер достигает 40 метров в секунду.
«Не холодно здесь работать?» — поинтересовался я у одного из редких прохожих, встреченных на территории порта. Им оказался капитан запаса, бывший старпом ядерной подлодки Борис Иваненко (на фото). «Я раньше на Камчатке служил, — улыбается Борис, — вот там холодно. А здесь нормально». — «Вы давно в Козьмино?» — «С закладки нефтеналивного порта. Сперва строил, потом охранником работал, а теперь полтора года как сменный инженер». — «Довольны жизнью?» — «А как вы думаете? — пожимает плечами Борис. — Моей семье дали квартиру в поселке Врангель, есть работа, приличная зарплата и плюс еще военная пенсия. Да вы не смотрите так, я про пенсию не шучу. Мне 33, но на подводном флоте год идет за три. А здесь, на гражданке, просто курорт: вы гляньте на океан, какая красота!»
«А буксиры у нас просто уникальные, — подхватил мажорную ноту физик Сергей. — При штормовом ветре швартуют танкер к причалу — и ни вмятины, ни царапины!»
Насчет курорта мои собеседники,
В поселке Врангель живет большинство сотрудников спецморнефтепорта Козьмино, в том числе работники нефтесливного терминала. Это последняя точка на пути по железной дороге, где нефть из цистерн сливается в приемник и последние 20 км до нефтепорта проходит по трубе, расположенной под наклоном к морю. Именно нефть вдохнула новую жизнь в поселок — и это чувствуется не только на производственных объектах. В детсаде, куда я зашел поздороваться с местными малышами, мне показали новенькие пластиковые окна и пристроенные площади (ремонт на деньги спецморнефтепорта и «Роснефти»). Здесь теперь тепло, уютно и, главное, людно. Сейчас в садике 200 малышей — по сравнению со 120 год назад, в ближайших планах обустройство еще сотни мест для детворы.
В местной школе будущие выпускники уже не собираются разлетаться по стране, чтобы найти место во взрослой жизни. Оно, это место, ждет их прямо здесь. «Работать на трубе» — это звучит гордо. А тут еще (спасибо нефтяникам!) появился в школе лицейский класс с углубленным изучением физики и химии. Студентка Катя Кичей рассказала мне, как при поступлении в Дальневосточный университет выбирала между будущим
«Раньше, чтобы дома остаться, — рассуждает Катя, — надо было идти работать в Восточный порт Находки, а там докеры нужны, для девчонок разве что канцелярия. Теперь у нас есть спецморнефтепорт, труба со всеми ее перекачивающими станциями и лабораториями, да вот еще „Роснефть“ скоро нефтеперегонный завод прямо рядом с Врангелем обещает построить. Уезжать больше не надо и не хочется».
Ей вторит Леша Фенченко 17 лет — как и Катя, коренной врангельчанин. Он выбрал ресурсоэнергосберегающие технологии, после университета будет
«Люди едут к нам со всей страны», — рассказывает мне Вика Сысоева. Она начальник отдела социального развития спецморнефтепорта Козьмино. А познакомились мы случайно: Вика катала своего сына Ивана на качелях на детской площадке перед новыми домами «Транснефти».
«Мы приглашали всего 70 специалистов, — говорит Сысоева, — но на постоянной работе у нас осталось 40. Некоторые перешли работать в „Роснефть“, „Газпром“ или „Дальнефтепровод“. Сами понимаете,
Сама Вика из Омска. До 2008 года работала там в банке. А тут кризис, банковских сотрудников стали сокращать. Взяла сына и маму и приехала в поселок Врангель, о чем ни капли не жалеет.
Зашел в гости, в новенькую двухкомнатную квартиру. Просторно, тепло, красиво. Разве что мебели маловато, но это дело наживное.
На вертолетной площадке встретил только что приземлившегося заместителя вице-президента ОАО АК "Транснефть" Алексея Сапсая. Алексей Николаевич знает о спецморнефтепорте и ВСТО-2, пожалуй, все, поскольку работает над объектом с самого начала.
— Вы довольны сегодняшним полетом?
— Если коротко — доволен, — прокричал Сапсай сквозь свист вертолета и ветер. Есть рабочие моменты, но они все плановые. Скоро мы запустим восемь нефтеперекачивающих станций
— Вас радует, что люди приезжают к вам со всей страны?
— «Транснефть» всегда за людей! Мы все делаем, чтобы они к нам приезжали. Из тех, кто строит
Летим на вертолете от Хабаровска. От горизонта приближается НПС. Как и в спецморнефтепорту, из земли торчат большие белые емкости для запаса нефти (по 50 тысяч тонн), малые емкости для запаса нефти, емкости с водой для тушения гипотетических пожаров, видны домики строителей, ангар насосной станции да сложная геометрия электрических кабелей, на специальных опорах установленных над землей. Цвета два: белый и голубой. Пилот перед тем, как сесть, делает несколько кругов по воздуху — так хозяин с гордостью демонстрирует гостю свои теплицы
Подсоединением насосов к трубе занимается интернациональная бригада, состоящая из сербских и наших рабочих. Все трезвы и сосредоточенны. На НПС даже курить запрещено. Хотя нефти еще нет, но очень скоро она будет.
Как рассказал Алексей Сапсай,
Что дальше? К августу 2012 года по трубе пустят пробную толику нефти. Потом проведут окончательную доводку и запустят всю систему в полномасштабную работу. Это большое и даже великое дело. Можно строить планы модернизации всего и вся, имея такой запас прочности, как этот.
На прощание я зашел в специально оборудованную курилку и задал дымящему народу в синих форменных куртках единственный вопрос: «Мужики, вы гордитесь тем, что сделали?»
Те примолкли, а потом один парень лет 35 в шлеме, надетом поверх шапки, сказал за всех: «Гордиться можно тем, что у тебя жена красивая. Или тем, что дом сообразил в два этажа да в три кирпича. А мы тут стране вторую сонную артерию пришили. И мы, конечно, имеем чувства по этому поводу, но слово „гордость“ здесь слишком обычное…»
Наверное, парень был из Одессы, но когда я спросил, как его зовут и откуда приехал, он сказал: «Неважно». И все разошлись в разные стороны — работать.