.jpg)
Фестиваль со столицей в Новосибирске становится одной из крупнейших российских культурных инициатив
Говоря про V Транссибирский арт-фестиваль, торжественно закрывшийся 2 апреля в Новосибирске, можно перечислять десятки адресов, концертов и проектов, называть имена планетарных музыкантов, первое среди которых — имя его главного инициатора скрипача Вадима Репина. А можно коротко сказать: в нашей стране возник и укрепился еще один праздник трансконтинентального значения, доказывающий миру: культурная Россия — это не только столицы, но и громадные регионы, среди которых одно из главных мест занимает Сибирь.
Когда впервые звездный скрипач Вадим Репин, уроженец Новосибирска, чей дом давно весь мир, рассказал о своем намерении устроить в родном городе крупный артистический праздник, многие, оценив патриотический жест музыканта, засомневались — удастся ли? Не испугают ли артистов российские расстояния, приедут ли истинные звезды, откликнется ли публика? Но когда открывать первый же фестиваль приехал один из самых крупных дирижеров современности Кент Нагано и его выступление прошло при переполненном зале в только что выстроенном суперсовременном здании филармонии, сомнения отпали.
С тех пор здесь звучали самые яркие музыкальные программы, проходили спектакли, в том числе с участием прославленной балерины Светланы Захаровой (напомню, супруги Репина).
Но к Пятому фестивалю, этому первому в истории праздника юбилейному рубежу, произошел, по ощущению многих, качественный скачок. Мало того, что открывать смотр вновь приехал Кент Нагано, а интенсивный трехнедельный концертный график привлекал именами скрипачей Гидона Кремера и Клары-Джуми Кан, пианистов Константина Лифшица и Андрея Коробейникова, дирижеров Жан-Клода Казадезюса и Томаса Зандерлинга... Мало того, что великий немецкий баритон Томас Квастхоф, всей жизнью доказывающий силу таланта и устремленности (он завоевал мировую славу при тяжелейшем врожденном физическом пороке), вновь изумил, сменив привычных для публику Шуберта, Шумана и Малера на джазовую классику.
Фестиваль предстал и настоящей исследовательской площадкой. Разве не интересно, например, как «слышит» хрестоматийные пятые симфонии Бетховена и Чайковского молодой дирижер из Макао (притом победитель конкурса имени Евгения Светланова в Париже) Лио Куокман? Особый вес смотру придали 5 мировых премьер сочинений, специально написанных для этого праздника, об одном из них речь впереди. О нацеленности на новые имена говорили и многие программы с участием талантливых детей — таких как юный новосибирский пианист Роман Борисов или британская скрипачка Лея Чжу... Десятки молодых критиков прошли через Академию арт-журналистики под руководством главного редактора газеты «Музыкальное обозрение» Андрея Устинова.
Начиная с этого года фестиваль шагнул далеко за пределы Новосибирской области. Некоторые его программы совершили «бросок» в Красноярск, Самару, Москву, Петербург. Важный человеческий штрих: когда случилась беда в соседнем Кемерово, где при пожаре в торговом центре погибли люди, организаторы мгновенно изменили концертный план и вместо джазового вечера сыграли программу скорби, в том числе исполнили трио Чайковского «Памяти великого художника». Это сделали лидер фестиваля Вадим Репин, его участник виолончелист Александр Бузлов и никак на фестивале не заявленный, но оттого, конечно, не менее влиятельный пианист Алексей Володин. Откуда в афише взялся он? Оказывается, просто был на гастролях — и не мог не откликнуться на просьбу своих друзей...
Человеческие контакты — самое ценное в любом деле. Об этом напомнил и заключительный вечер в зале Новосибирской филармонии, на котором повезло быть журналисту «Труда». Здесь Новосибирский академический симфонический оркестр выступил под управлением гостя из Эстонии Андреса Мустонена. Андреса в России хорошо знают как руководителя ансамбля старинной музыки Hortusmusicus, а вот как симфонического дирижера — гораздо меньше. Можно сказать, что в этот вечер встретились две яркие артистические воли — оркестра, который зарекомендовал себя коллективом международного класса, и «горячего эстонского маэстро». Последнее сказано не ради красного словца. Зная Мустонена много лет, могу утверждать: внутри этого, казалось бы, строгого академиста определенно сидит задиристый рокер. Впрочем, этому «рокеру» доступна и теплая, интимная, лирическая интонация, как было в Концерте для фортепиано с оркестром Шумана. Многоголосие коллектива, особенно его могучей и гибкой струнной группы, ласково обволакивало партию солиста, вступало в гармонию с непритязательно-проникновенными рояльными темами, а кое-где прикрывало добрым туманом легкие пассажные небрежности японского пианиста Юкио Йокоямы.
А вот Неоконченную симфонию Шуберта г-н Мустонен определенно сыграл с вызовом. В первой части, и так небыстрой, еще сильнее сдержал движение, пиано (например, в начале разработки) превратил в пианиссимо, что дало простор для громадного динамического разворота в трагических кульминациях. Зато медленную вторую часть превратил едва ли не в быструю — наверное, вспомнив, что он аутентист, а аутентисты любят ускорять темпы (чтобы дистанцироваться от пафоса «романтиков» вроде Караяна или Мравинского?). Однако ускорился Андрес настолько, что в один из моментов, в начале репризы, даже «убежал» от оркестра, вызвав секундное смятение в рядах валторнистов — впрочем, музыканты такого класса быстро справились с ситуацией. Окончание же с его таинственными шагами пиццикато прозвучало сакраментальным, два века интригующим людей вопросом: что дальше? Отчего перо Шуберта остановилось именно здесь?
Но изюминкой вечера, а также и всего фестиваля, можно считать присутствие в его программе двух сочинений живого классика современной музыки — Софии Губайдулиной, а самого автора — в зале Новосибирской филармонии.
София Асгатовна давно живет в Германии, но связи с родной страной не теряет. Впрочем, в музыке она всегда была человеком мира, объединяющим в творчестве самые разные истоки. В сочинении 2002 года «Всадник на белом коне» это особенно очевидно. Даже если не знать названия, отсылающего к сюжету о всадниках Апокалипсиса, смысл прочитывается совершенно четко. Можно даже сказать, что эта партитура — одна из самых за себя говорящих в истории программной музыки вообще. Смятенный ропот деревянных духовых — и грозный клич медных, пламенная «речь» струнных — и оглушительный бой большого барабана: трудно нагляднее дать звуковой образ Страшного суда. Грозный мажор меди — настоящая труба предвечного! Притом интонационный характер этого оркестрового «хора» очевидно тяготеет к православному обиходному строю, вызывая ассоциации с музыкой Бортнянского, Чайковского, Рахманинова. А присутствующий в партитуре орган перекидывает арку к миру католических образов, делая произведение вселенски-экуменическим.
Многие моменты той мастерской работы словно эхом отдались в новой партитуре Губайдулиной «Диалоги. Я и ты», специально написанной к фестивалю и посвященной ее первым исполнителям — Вадиму Репину и Андресу Мустонену. Например, пугающий барабанный «топот» или ослепительные в своей неожиданной гармонической ясности аккорды оркестра. Здесь идея тоже читается без труда: это диалог человека и стихийных сил. Сопоставление, уже сотни лет отрабатываемое в музыке — достаточно вспомнить встречу Орфея и фурий в опере Глюка или 2-ю часть 4-го концерта Бетховена. Но, по признанию самой Софии Асгатовны, сделанном ею на пресс-конференции перед концертом, решающую роль в формировании звукового образа для нее играет личность того музыканта, для которого произведение пишется. Понятно, мы не найдем здесь «кастратного» благообразия глюковского классицизма. Зато услышим долгую историю собирания мысли из разрозненных обрывков-фраз, острые стычки солиста, которого певучая природа его инструмента влечет в заоблачные мелодические высоты, и оркестра, чаще всего стремящегося эти порывы «затоптать». Многое придумано и выразительно, и остроумно. И все же чем глубже мы уходили во вторую половину этой немаленькой, 20-минутной пьесы, тем сильнее становилось ощущение пробуксовки и движения по инерции, «диалог» не приводил к возникновению нового качества ансамбля. А зазвучавший вдруг в самом конце минорный аккорд воспринялся скорее механически поставленной точкой, чем органически достигнутым согласием.
Впрочем, знаю, что были и слушатели, воспринявшие эту музыку по-иному — как сосредоточенное исследование разнообразных звуковых возможностей ансамбля «скрипка — оркестр», и им оно не показалось затянутым. В любом случае — по первому исполнению нельзя судить о произведении окончательно, в партитуру еще предстоит вживаться и исполнителям, и аудитории. Несомненно, возможности для этого будут: для музыканта, получающего «именную» партитуру от композитора мирового ранга, его донесение до публики — дело чести.
Кстати, ведь и сам фестиваль, строго говоря, не закончился: его эхо-концерты грядут в других городах, в сам Новосибирск еще должна приехать балетная труппа Большого театра со спектаклем «Дама с камелиями»...
.jpg)
Демонстрируя такой бурный рост, Транссибирский вскоре, возможно, выйдет на уровень самых принципиальных для нашей страны культурных инициатив, таких как, например, Пасхальный фестиваль Валерия Гергиева.
Для меня же лично одним из самых запомнившихся моментов визита в Новосибирск стали ряды стоящих слушателей в партере зала филармонии. И обилие подростков среди публики. Раз музыка так востребована и она интересна молодежи, у нее есть будущее.