В Театре Наций Сати Спивакова сыграла Марию Каллас
Мария Каллас – не просто величайшая оперная певица ХХ века. Это и карьера, подобно вспышке сверхновой – ярчайшая и короткая. И трагическая любовь. И ранняя смерть… Неудивительно, что к образу этой женщины постоянно обращаются самые разные художники. Под занавес сезона на сцене Театра Наций сыграли премьеру постановки «Канарейка», посвященной последним дням жизни Каллас.
Что происходит с артистом, когда его покидает дар? Как он может жить, лишенный радости творчества? Не лучше ли смерть – физическая или ментальная, когда отказывает рассудок? Куда еще бежать, если отворачиваются все и в первую очередь тот, кого любила – миллиардер Аристотель Онассис, женившийся в итоге на Жаклин Кеннеди? Впрочем, он никогда не ценил ее таланта, выражаясь весьма грубо: «Ты обычная женщина, только в голосе свисток – одним словом, канарейка».
Вот откуда название пьесы Марии Варденго, поставленной на сцене Театра Наций молодым режиссером Дмитрием Сердюком. Она – о финальном аккорде жизни великой певицы, пообещавшей ради соединения с обожаемым человеком бросить сцену. Каллас предпочла земную любовь божественному дару, и судьба наказала ее, лишив голоса, а потом и разума.
На этот раз трудную задачу воплощения образа Каллас взяла на себя Сати Спивакова, которую большинство зрителей знает как ведущую телепрограммы «Нескучная классика», но ведь она профессиональная, притом весьма опытная драматическая актриса. В ее трактовке бывшая примадонна предстает птицей, запертой в золотой клетке. От актрисы потребовалась громадная психологическая чуткость, чтобы передать тонкие переходы между миром иллюзий, в котором живет смертельно больная Каллас, и реальностью, куда изредка прорывается ее мерцающее сознание. Задача почти что неподъемная, но Сати Спивакова не из тех, кто пасует перед трудностями. К тому же ей на помощь приходит художник-постановщик Александр Боровский. В центре холла с тонированными зеркалами вдоль стен он ставит монитор, на котором можно видеть культурные события 60-80-х годов прошлого столетия, выступления Марии Каллас в Ковент-Гардене и Метрополитен-опере и, конечно, знаменитую яхту Онассиса «Кристина», посещение которой обозначило перелом в жизни легендарной гречанки. Таким образом выстраивается мост между прошлым и настоящим Каллас.
Мы и ее саму сперва видим сидящей в норковой шубе перед монитором, спиной к зрительному залу. Она долго не поворачивается, всматриваясь в экран и словно что-то припоминая. Служанка приносит чашечку кофе, шофер раскладывает на диване свежую прессу, врач-психиатр, сказавшись продюсером режиссера Франко Дзеффирелли, предлагает новый контракт, но женщина не собирается что-либо обсуждать. Наконец выдавливает из себя: «Ужасное место – реальный мир. Нервы губят певца больше, чем дурные преподаватели». Осколки памяти, словно ядовитые стрелы, пронзают слабеющее сознание, мозг становится вялым, трудно дышать, хочется свернуться клубочком на стуле и спать под действием транквилизаторов. Бывшая звезда, превратившаяся в растение. Но бывших звезд не бывает, и вот уже певице кажется, что она проводит кастинг «Макбета», где пожилая служанка Бруна (актриса Татьяна Кречетова) претендует на роль Леди Макбет, поэтому ее надо научить двигаться по-царски, смотреть на всех свысока, ведь искусство – это тоже власть над людьми.
Непонятно, откуда берутся силы, в голосе звенит металл: «Мне нужна не нота, а взрыв. Не играть, а пропускать каждую партию через себя»… Все это говорится как бы в общении с собственным отражением в зеркале. Происходит раздвоение личности: «Я» сегодняшняя и «Она» – та, что пела Норму в Ла Скала, Тоску в Афинской опере, играла Медею у Пазолини… Эти героини, явившиеся из зазеркалья, кажутся ей вполне реальными. Неважно, что вместо пения из груди исторгается протяжный гул. Она по-прежнему чувствует себя царицей мира в белом платье, приготовленном для несостоявшейся свадьбы с Онассисом, который ушел из жизни на два года раньше нее…