В центре «На Страстном» в пятнадцатый раз вручили «самую зависимую» театральную премию страны
В Лос-Анджелесе конец февраля — время вручения «Оскаров», в Москве начало марта — пора раздачи «Гвоздей сезона», премии, которую в театральной среде именуют не иначе как избиением достойных — за традиционно скандальный тон ведения итоговой церемонии. Сценарий для нее придумывает записной эпатант российской сцены — режиссер Константин Богомолов, каждый раз стремясь в черноте юмора превзойти самого себя. На сей раз он додумался до того, что наше действо превратилось в пародию на американское.
Перед входом в Театральный центр «На Страстном», где по традиции происходит событие, вывесили весьма красноречивый баннер — «Оставь надежду всяк сюда входящий». Фамилии Константина Богомолова и Сергея Епишева (его давнего соавтора и соведущего церемонии), стоявшие под известной цитатой, отражали, разумеется, не авторство, а неизменный апломб неизменных вручантов главной «зависимой» театральной премии столицы.
«Зависимая» она потому, что контролируется Союзом театральных деятелей, награждающим за заслуги минувшего сезона, причем премию получает весь коллектив, создавший спектакль, а не отдельные выдающиеся личности. Отличительная черта «Гвоздя сезона» — разумный компромисс: среди пяти постановок одна, а иногда и две отличаются известной степенью радикализма, тогда как в остальных новаторство и традиция присутствуют на паритетных началах.
Интрига «Гвоздя сезона» не в лауреатах — они становятся известны недели за две до награждения. И даже не в том, какой спектакль помимо «малой» премии получит еще и Гран-при, а в том, что еще отчебучит кабаре-дуэт Богомолов-Епишев. Лауреаты, со всеми их талантами, творческими метаниями и взлетами, только мишень для их острословия. В пятнадцатый раз все было так же, как и в предыдущие четырнадцать — пошлости в адрес лауреатов, шутки генитального пошиба, лексика, которую большинство людей привыкло считать ненормативной. Вот только разделение публики на «своих», привычно гогочущих над репризами ведущих, и «чужих» — пришедших поддержать коллег в их неуютной лауреатской участи, стало еще более очевидным.
Пятерка лучших московских спектаклей сезона 2015/16 по версии СТД выглядит следующим образом.
Это опера Дмитрия Шостаковича «Катерина Измайлова», поставленная Римасом Туминасом в Большом театре. Из всех экспериментов ГАБТ по части привлечения драматических режиссеров этот, пожалуй, оказался самым удачным. Туминаса интересовала не столько гиперсексуальность лесковской леди Макбет Мценского уезда, сколько загадка ее неудовлетворенной, мятущейся души.
Далее — это «Русский роман», сочиненный Марюсом Ивашкявичусом и поставленный Миндаугасом Карбаускисом в театре им. Маяковского — смелая попытка сменить ракурс, увидеть в Льве Толстом не гения, но творца его собственной безысходной и безвыходной, абсолютно человеческой драмы, а в его жене Софья Андреевне — любящую женщину, не оцененную ни супругом, ни современниками, ни, увы, даже потомками.
Следующий лауреат — «Своими словами. А. Пушкин «Евгений Онегин» Дмитрия Крымова в театре «Школа драматического искусства», пересказавшего «энциклопедию русской жизни» детям так, чтобы они не просто разобрались, кто там кого любил и кто кому и почему отказал во взаимности, но и прочесть первоисточник захотели.
«Кроличья нора» Сергея Голомазова в театре на Малой Бронной — русский взгляд на популярную американскую пьесу и снятый по ней еще более популярный фильм с Николь Кидман: перед неизбывным горем, перед невосполнимой утратой человек бессилен, если только для него самого смерть становится важнее жизни.
«Утиная охота» Владимира Панкова в театре «Et cetera» — жесткий перевод культовой пьесы Александра Вампилова на язык поколения, не знающего ни жалости, ни сострадания.
Под занавес господа вручанты разыграли этюд в духе недавнего «Оскара». Вынесли конверт, внушительно поволновались, вскрыли и... объявили обладателем Гран-при «Машину Мюллер» Кирилла Серебренникова. Подвох угадывался с первой же секунды — никаких конвертов церемония не предполагает. А кроме того, по регламенту премии обладателем «Большого Гвоздя» не может стать спектакль, не вошедший в пятерку лауреатов. «Машины Мюллера», как мог заметить читатель, в ней не было. Вымученно изображающий удивление худрук «Гоголь-центра» вывел на сцену Сати Спивакову и еще нескольких участников спектакля, получил из рук Богомолова (кстати, тоже занятого в этой постановке) заветный хрустальный глобус, пронзенный хрустальным же гвоздем, скороговоркой начал благодарить всех и вся, а затем с видимым облегчением передал трофей создателям «Утиной охоты» — истинным обладателям награды.
Все аллюзии публика радостно проглотила. Но вручанты все-таки подставились. Пресловутый «Ла-Ла Ленд», хоть и не стал лучшим фильмом года, все-таки свою долю «Оскаров», и не малую, на той церемонии отхватил. А вот у «Машины Мюллера» не было никаких шансов приблизиться к вожделенному «Гвоздю сезона» даже на пушечный выстрел. Поскольку г-ну Серебренникову, кроме полутора десятков абсолютно обнаженных мужских тел далеко не первой атлетической свежести, предъявить публике нечего. А ей, еще недавно такой наивной и доверчивой, все меньше хочется быть обманутой. И те, кому «Гвоздь сезона» достается по праву, это понимают.