ЗНАМЯ N 5
По приказу Военного Совета 3-й ударной армии было изготовлено 9 знамен - по числу соединений. Штабу 150-й стрелковой Идрицкой дивизии передали "N 5", и именно этому кумачовому полотнищу выпало в итоге стать официальным Знаменем Победы.
- Когда мы вышли к Шпрее, то и представить себе не могли, что через два дня будем штурмовать Рейхстаг, - вспоминал один из бойцов Михаил Байсуров. - Утром 29 апреля наш 674-й полк бился за "дом Гиммлера" - так мы называли здание МВД Германии. Дрались жестоко, часто доходило до рукопашной...
К вечеру "дом Гиммлера" капитулировал. До рейхстага оставалось всего 300 метров через Королевскую площадь. К этому моменту за несколько дней боев в Берлине дивизия потеряла больше половины своих бойцов. Неожиданным пополнением стали узники Моабитской тюрьмы, вставшие под ружье прямо в полосатых робах. Именно "арестанты" позже стали костяком роты Съянова, вместе с которой вечером 30 апреля пришли в захваченный Рейхстаг знаменосцы Егоров и Кантария.
Но отнюдь не Егоров и Кантария первыми укрепили здесь кумачовое полотнище. К тому времени на фронтоне парадного входа уже несколько часов висело Знамя Победы, установленное разведчиком Булатовым из группы лейтенанта Сорокина.
ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ
Примерно в 4.30 утра началась артподготовка. Площадь пересекал глубокий канал, за которым тянулись надолбы и ежи, опутанные колючей проволокой. На ту сторону удалось прорваться с ходу только группе лейтенанта Сорокина. Они несли с собой знамя, сшитое наспех ночью в "доме Гиммлера" из двух кусков красного тика, содранного с эсэсовской перины. Другим бойцам, отрезанным пулеметным огнем, пришлось залечь у рва. В 11 часов 30 минут в небо взметнулась ракета, но батальоны не смогли оторваться от земли...
Пока готовился новый артналет, в бой ввели 756-й полк полковника Зинченко, в котором как раз и находилось "знамя N 5".
Участник штурма Рейхстага капитан Андреев в "Комсомолке" от 5 мая 1945 года в заметке "Покорение Берлина" описал это так: "... Когда наши бойцы в третий раз пошли в атаку и ворвались в рейхстаг, маленький, курносый, молоденький солдат из Кировской области, как кошка, вскарабкался на его крышу и сделал то, к чему стремились тысячи его товарищей. Он укрепил красный флаг на карнизе и, лежа на животе, под пулями крикнул вниз солдатам своей роты: "Ну, всем видно?" Потом засмеялся радостно. И хотя немцы опять бросились в отчаянную контратаку и даже отбили первый этаж, наши бойцы, успевшие закрепиться в верхних этажах Рейхстага, чувствовали себя хозяевами этого большого обгоревшего здания".
КАК РЕТУШИРОВАЛИ ВОЙНУ
Интересно, но на хрестоматийном снимке сцены водружения Знамени Победы на крыше поверженного Рейхстага запечатлены вовсе не легендарные Егоров и Кантария, а совсем другие люди - бойцы 83-й отдельной разведроты Ковалев, Исмаилов и Горычев.
Эта фотография стоила ее автору - Евгению Халдею - карьеры. Рассказывают, что бдительный редактор "Правды" разглядел на руке автоматчика пару трофейных часов, которые ретушеру пришлось срочно замазывать, чтобы мировая общественность не обвинила потом советскую армию в мародерстве.
Известный фотомастер потом признался, что съемка на крыше Рейхстага - постановка. Происходило все это утром 2 мая. А знамя, сшитое из редакционной скатерти, он взял с собой в Берлин, отправляясь по заданию ТАСС фотографировать победу, которая уже витала в воздухе.
Старшина Абдулхаким Исмаилов, один из участников исторического события, организованного фотокором ТАСС, стал в 1996 году Героем России. Помог снимок Халдея. Сам же автор фотографии получил всемирную известность.
ФАРТ ЕГОРОВА И КАНТАРИИ
Корреспондент "Фронтовой иллюстрации" Анатолий Морозов спустя почти 60 лет после Победы рассказал, как утром 2 мая вытащил Егорова и Кантарию на крышу из подвала Рейхстага, где те отсыпались с остальными разведчиками батальона Неустроева. Приказ сфотографировать их пришел в телеграмме из ГлавПУРа. Но в Москве не знали фамилий знаменосцев, и найти их должен был сам Морозов.
Щелкая затвором камеры, направленной на героев взятия рейхстага, обхвативших древко с развевающимся на пороховом ветру флагом, корреспондент и предположить не мог, что ни Егоров, ни Кантария в первых штурмах не участвовали. Их назначили знаменосцами 150-й дивизии и привели в Рейхстаг в сопровождении автоматчиков роты Съянова, когда сопротивление немецкого гарнизона фактически было сломлено.
Неудивительно, что после этого сразу стали возникать вопросы. Например, почему указ на присвоение звания Героя Советского Союза Егорову и Кантария был подписан не сразу, а лишь через год. И почему маршал Жуков распорядился Знамя Победы на параде 24 июня 1945 года не выставлять, а сдать его в Музей Вооруженных сил на вечное хранение.
Наконец почему знаменосцам Егорову и Кантарии, прилетевшим в Москву из Берлина для участия в победном параде, приказали сидеть на гостевой трибуне вместе со своим комбатом Неустроевым? Версия, что они были плохо подготовлены в строевом отношении, смешна. Кто тогда из фронтовиков мог ходить парадным шагом?
ГРИШКА-РЕЙХСТАГ
Лейтенант Семен Сорокин, во взводе которого воевал знаменосец Булатов, после войны вернулся в Москву. Всю жизнь вел борьбу за восстановление справедливости по отношению к своим разведчикам, обойденным славой. Писал в газету "Правда". Сегодня в живых из разведчиков никого не осталось...
Гриша Булатов был родом из небольшого городка Слободского под Вяткой. Ему было 16 лет, когда началась война, на которую он проводил своего отца Петра Григорьевича. А вскоре, получив похоронку, сам удрал на фронт добровольцем, чтобы отомстить. Брал "языков", забрасывал гранатами огневые точки, был ранен... В Берлин пришел с двумя медалями "За отвагу" и орденом Славы на груди.
В Центральном архиве Минобороны сохранился наградной лист Григория Булатова к приказу 3-й ударной армии N 0121 от 8.6.45 г., представленного к званию Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы над Рейхстагом в составе группы разведчиков лейтенанта Сорокина. Вот отрывок из него: "Беря с боем каждый метр площади в 14 часов 30.4.45 г. ворвались в здание Рейхстага, с ходу захватили выход одного из подвалов, заперев там до 300 немецких солдат гарнизона рейхстага. Пробившись на верхний этаж, тов. Булатов в группе разведчиков в 14 час. 25 мин. водрузил над рейхстагом Красное знамя..." (Основание: ЦАМО, ф.33, оп.686196, д.144, л.22).
На обратной стороне наградного листа - подписи и печати командиров 150-й стрелковой дивизии и 79-го стрелкового корпуса: "Достоин присвоения звания Герой Советского Союза".
Но вместо Звезды Героя Булатову дали орден Красного Знамени. Он вернулся в Слободское, пошел работать на фанерный комбинат, женился. Жизнь знаменосцу, как и многим фронтовикам, сломала ложь, окутавшая историю войны. В День Победы он шел в пивную заливать свою боль. Потом Булатова уличат в мелкой краже. А в 1969 году, после скандала в горкоме, где он пытался вывести на чистую воду местных чинуш, Булатов схлопотал и второй срок - за хулиган-ство.
Выйдя на волю, купил билет до Москвы, чтобы встретиться с однополчанами. На столичном вокзале вместо паспорта показал милиционеру справку об освобождении, был посажен в вагон и отправлен обратно в Кировскую область. Вернувшись в Слободское, он пошел к себе на завод и повесился в туалете. Было это в апреле 1973 года.
ЧТО ВСПОМИНАЛ МАРШАЛ ЖУКОВ?
Известно, что мемуары легендарного полководца, первое издание которых вышло в 1969 году, были подвергнуты придирчивой цензуре. Но в первом издании воспоминаний он писал:
"...30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут, войсками 3-й ударной армии...была взята основная часть Рейхстага... За этим исторически важным боем лично наблюдал командарм В. И. Кузнецов, который держал со мной непрерывную связь. Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил: "На Рейхстаге - Красное знамя! Ура, товарищ маршал!"
О Егорове с Кантарией - ни слова. Интересно, что в последующих изданиях книги из набора иллюстраций под названием "Рейхстаг взят!" была изъята фотография группы разведчиков, на переднем плане которой в лихо заломленной пилотке улыбался в объектив солдатик Гриша Булатов.
Нет сомнений, что Жуков знал имена настоящих героев штурма Рейхстага. Но вынужден был молчать, чтобы не разрушать миф о знаменосцах, назначенных политорганами.