Знаменитый режиссер Станислав Говорухин винит в этом поп-корновую публику кинотеатров и опровергает слухи о своем уходе из кино
В сентябре в России по традиции берет старт новый киносезон. К началу осени приберегают прокатчики лучшие отечественные фильмы, прогремевшие на сочинском «Кинотавре», на выборгском «Окне в Европу». Но в ближайших планах прокатных компаний фильм мэтра Станислава Говорухина «Уик-энд», открывавший «Кинотавр», не значится. За разъяснениями «Труд» обратился к режиссеру. Звонок застал Говорухина за монтажным столом...
— Станислав Сергеевич, народ волнуется, что происходит с вашей новой картиной, созданной по мотивам романа французского писателя Ноэля Калефа «Лифт на эшафот». Были уже показы «Уик-энда» на сочинском «Кинотавре», на фестивале в Выборге ваша работа получила один из призов, но о дальнейшей судьбе фильма мало что известно...
— Не надо волноваться, все в порядке. Я проверял картину на публике в разных аудиториях, в том числе и на этих двух фестивалях. По результатам показов решил фильм чуть-чуть подсократить, сделать косметические исправления, чем сейчас и занимаюсь. Вот и все. Потом, как положено, будет прокат, показ на телевидении. На сей раз не на Первом, а на «Культуре». Нас и Первый канал, разумеется, приглашает, просит даже, но я не хочу, чтобы картина прерывалась рекламой. Иначе в ней никто ничего не поймет.
— А в кинотеатрах фильм все-таки появится?
— Что касается проката фильма в кинотеатрах, то он будет, думаю, скромным, как и у всех моих последних картин. Сегодня, чтобы хорошо прокатать фильм, нужно потратить много денег на рекламу. Порой фильм не возвращает даже средств, затраченных на его продвижение к зрителю. А у нас нет миллионов, чтобы устроить фильму мощную раскрутку.
— И какими вам видятся в этой ситуации прокатные перспективы фильма?
— Никаких перспектив.
— Вы как-то обреченно об этом говорите.
— Не обреченно, а со знанием дела. Я же не первую картину выпускаю в прокат в новейшее время. И «Ворошиловский стрелок», и «Благословите женщину», и «Не хлебом единым, и «Артистка», и «Пассажирка», и «В стиле jazz» — все мои фильмы, скажем так, успешно провалились в прокате. Зато потом хорошо прошли по телевидению.
— В чем причина такой ситуации?
— Во-первых, в отсутствии денег на рекламу, как я уже говорил. И, во-вторых, в нынешнем зрителе. Я снимаю кино для людей, которые любят читать книги, которые приучены думать. А в кинотеатры ходит сегодня совсем другая публика.
— Не жалеете, что показали картину на «Кинотавре», где она вызвала, скажем так, неоднозначную реакцию?
— А что там произошло такого необычного? Я сидел на показе в ложе и следил за реакцией зала, она меня вполне устроила. Более чем. А что потом говорили, это меня мало волнует.
— Я читал ваше интервью, где вы обмолвились, что вас расстроила реакция публики на «Кинотавре».
— Я этого не говорил.
— Я это читал своими глазами.
— Ну, милый, ты своими глазами читал, что я ухожу из кинематографа.
— Да, и это тоже читал.
— То, что ты это читал, еще не значит, что так обстоит на самом деле. Это свидетельствует совсем о другом — о недобросовестности иных журналистских девушек. Когда девица слушает одним ухом, а в другое ухо ей что-то шепчет сосед, то получается... Непрофессионализм — вот что получается. Мои слова попросту переврали. Скажи, ты видел режиссера, который сам, добровольно ушел бы из профессии? Всех выносят.
— Вы охотно бываете на «Кинотавре», но при этом частенько поругиваете программу фестиваля...
— Ну почему же? Все лучшее, что я вижу в российском кино, ну не все, но большей частью, появляется как раз на «Кинотавре». Например, «Елена» Андрея Звягинцева, «Волчок» Василия Сигарева, «Кококо» Дуни Смирновой...
— А на последнем «Кинотавре» что вам понравилось?
— Фильм Александра Велединского «Географ глобус пропил», разумеется. (Фильм получил Главный приз фестиваля. — «Труд»). Ну, и моя картина. (Смеется).
— А как вам «Интимные места», вызвавшие на фестивале небывалый ажиотаж?
— Ну, нет. Это пакость. Даже не стоит об этом говорить.
— Вот так, одним словом?
— Да, можешь одним этим словом обозначить мое отношение к этому фильму. Не скажу, что он меня возмутил или что-то еще такое. Мне, скажу честно, просто неприятно было. Я досидел до конца, не ушел, интересно было...
— Ага, все-таки интересно...
— Интересно, до какой степени можно опуститься...
— В эти дни фильм «Интимные места» выходит в прокат большим тиражом...
— Ну и что? Его, конечно, будут смотреть. Сегодняшняя поп-корновая публика кинотеатров поржет в свое удовольствие...
— От частного к общему. Скажите, Станислав Сергеевич, ситуация в нашем кино, на ваш взгляд, улучшается или ухудшается?
— Понемножку всё улучшается, в том числе и положение в кинематографе. Но понемножку. А как ты хотел? Если всё без устали разрушать десять лет, то восстанавливать придется все сто лет. Вот с этим расчетом смотри и на ситуацию в кино, и в авиапроме, и на все остальное.
— Но, в общем, процесс восстановления, по вашему мнению, все-таки пошел...
— Он не пошел, он идет давно. И только москвич, не вылезающий за пределы Садового кольца, этого не видит.
— Но часть кинематографического сообщества в последнее время говорит, что пошел другой процесс: дескать, возрождается цензура, ограничивается свобода творчества...
— Мы пережили 10, а то и 15 лет безграничных свобод в кинематографе.
За это время сняты сотни фильмов. И что можно вспомнить из того, где якобы нужна была эта безграничная свобода? Поэтому если в нашем обществе будет восстановлена нравственная цензура, лично я буду только «за». Потому что искусство без нее существовать не может. Я говорю именно о нравственной цензуре, а не о какой-либо другой.
— А что вы подразумеваете под нравственной цензурой?
— Ну, чтобы кино говорило о нравственных ценностях, а не только показывало голые зады. Или культивировало юморок ниже пояса. Что, кому-то непонятно, что такое нравственные ценности?
— В этой ситуации ваше отношение к нецензурной лексике на экране?
— Мне это всегда противно. Одно дело, когда изредка и оправданно с художественной точки зрения плюс с соблюдением возрастных ограничений звучат с экрана слова «г...», «б...», — это уже литературные слова, они давно в обиходе. И другое дело — изощренные матерные монологи, как, например, в фильме «Пока ночь не разлучит». Даже я, проживший часть жизни в бараках, поработавший в геологических партиях, и то не слышал такого мата...
— Ну, и завершая наше интервью, вернемся к тому, с чего начали. Я рад, что вы не уходите из кино, что эта «новость» оказалась блефом. Какие-то замыслы стучатся в дверь?
— Ну, а как же без них. Как только будут деньги, приступлю к новой работе. Куда я денусь.
— Созревший, выношенный замысел есть?
— У меня добрый десяток выношенных замыслов. Только, к сожалению, что-то не по средствам, что-то не по силам, а что-то просто уже не с кем делать.