.jpg)
Зачем Стивен Спилберг подался в копиисты
На экраны вышел фильм «Вестсайдская история» Стивена Спилберга – ровно через 60 лет после оригинальной ленты Роберта Уайза. Естественно, с сохранением сюжета, представляющего собой пересадку истории «Ромео и Джульетты» на современную почву. С воспроизведением музыкальных тем Леонарда Бернстайна, с тех пор вошедших в классику мюзикла и просто в мировую классику. С использованием хореографии Джерома Роббинса, чей опыт превращения низкой «прозы» молодежных драк во взрывную поэзию танца тоже признан классическим… И вот вопрос: зачем тогда вообще было затеваться со съемками ремейка, если старая лента сделана столь мощно и до сих пор не потеряла очарования?
Причин несколько, и первая из них сквозит буквально в каждом кадре новой картины: видно, до чего Спилберг любит исходное произведение. Уделяя громадное внимание антуражу, а уж тем более стремясь не дорисовывать недостающие детали на компьютере (чего-чего, а назойливой цифровой графики, как в каком-нибудь «Сталинграде» Федора Бондарчука, вы тут не увидите), режиссер обследовал кучу городов Северо-Востока, где еще сохранились трущобные районы, подобные латиноамериканским кварталам Нью-Йорка 1950-х. Он позвал для адаптации танцев Джастина Пека – одного из хореографов, представляющих, как и Джером Роббинс, традицию коллектива «Нью-Йорк сити балет». А в качестве оркестра и дирижера пригласил Нью-Йоркский филармонический и маэстро Густаво Дудамеля – кстати, воспитанника венесуэльской дирижерской школы, для которого латиноамериканские ритмы, пронизывающие эту партитуру, – родные.
Вот, кстати, еще один мотив, толкнувший Спилберга на нынешнее предприятие – максимально приблизить ленту к реальному человеческому разнообразию сюжета. В фильме 1961 года среди актеров, игравших членов пуэрториканской общины Вестсайда, враждующей с белыми хулиганами, почти не было латиноамериканцев, тогда еще мало вовлеченных в киноиндустрию США. Сегодня практически все они представляют испаноязычные этносы. Оставим на совести сценариста Тони Кушнера чисто конъюнктурную, на мой взгляд, переделку Пацанки, в оригинальном сюжете лишь мечтавшей сравниться в удали с парнями, в реального трансгендера – педалировать такие моменты в Америке нынче модно. А вот то, что Мария обучает Тони испанским словам, не коверкая их, – важно.
Кастинг – сильная сторона нынешней работы. Не случайно среди 10 «Оскаров» фильма Уайза не было наград за главные роли: и Тони, и главаря белых дебоширов Джеффа играли усредненные голливудские мачо. Да и знаменитой Натали Вуд в роли Марии как-то не очень сочувствовалось: такая крепкая среднеевропейская красавица (напомним, природное имя актрисы – Наталья Захаренко) могла за себя постоять в самых крутых ситуациях. Совсем другое дело – Рэйчел Зеглер, отысканная Спилбергом аж в Колумбии: тем мощнее чувствуем мы силу духа ее Марии, чем миниатюрней и хрупче она физически. Уменьшен в размерах, но совсем с иной целью, и Джефф – он в исполнении Майка Фейста просто Крошка Цахес, которого перешибить соплей мешает только «харизма» его фантастической наглости. Ну а романтичный Энсел Элгорт в роли Тони скорее похож на нашего знаменитого дирижера Теодора Курентзиса, чем на завязавшего хулигана.
Вообще сюжет у Спилберга и Кушнера заметно поднят на котурны. Никакого католического храма, где когда-то Тони пережил душеспасительный катарсис и куда теперь везет Марию для самопального брачного обряда, в исходном фильме нет в помине – там это происходит в ателье, где работает девушка, куда обыденней и, может, оттого достоверней. Да и самого катарсиса в ленте 1961 года не было – Тони просто надоело бессмысленно драться, и он решил начать новую жизнь. В отличие от своего сегодняшнего двойника, которого авторы подвели к смертельной черте: в одной из прошлых драк он чуть не убил латиноамериканца, но в последний момент, испытав озарение, проявил к противнику милосердие, и вот теперь живет с этим новым сознанием ценности человеческой жизни.
Совсем сусальной, по-моему, выглядит роль старушки Валентины, в чьем магазинчике служит вставший на путь исправления Тони. В оригинале это был симпатичный старый еврей Док, отказ от образа которого объясняю только одним: Спилбергу очень хотелось привлечь к съемкам кого-то из старого каста, и удалось уговорить Риту Морено – искрометную Аниту (подружку пуэрториканского вожака Бернардо) образца 1961 года – стать вот таким талисманом новой версии.
В целом счет очков новой ленты против старой я бы определил как 50:50. Учитывая и резко прогрессировавшую технику киносъемки, позволившую динамизировать многие сцены – например, роковую драку, происходящую не под обшарпанным низеньким мостом, а в гигантском ангаре на фоне айсбергов соли, то ослепительно белой, то кроваво-красной в свете огней проезжающих машин.
Но все-таки там был оригинал (пусть основанный на бродвейском мюзикле 1957 года, однако не имевшем никакого успеха, пока не вышел фильм), а тут хоть и роскошная, но копия. Впрочем, Спилберг прав, утверждая, что за последние 60 лет человеческие нравы вряд ли изменились к лучшему, как и за столетия после шекспировских Ромео и Джульетты: «Посыл «Вестсайдской истории» будет жить вечно. Мы остро чувствуем его сегодня, живя в этой стране во времена трагического разобщения и недоверия, когда человеческие жизни тратятся впустую из-за насилия, расизма и ксенофобии».
Золотые слова. Вот только «Оскаров» дают не за слова, а за фильмы.
Чуда не случилось…
Люблю, ценю, уважаю творчество Стивена Спилберга. Режиссера-новатора, режиссера-первопроходца, проложившего немало новых путей, дорог и тропинок в мировом кинематографе. Вчера на российские экраны вышел его фильм «Вестсайдская история» -- первый мюзикл в биографии Спилберга. Все остальные жанры на свете он, похоже, перепробовал, а некоторые решительно переформатировал, а то и открыл, вписал в историю кино под своим именем. Оказалось, что и мюзикл ему по плечу. Но...
Новая версия «Вестсайдской истории» -- вполне мастерское кино с уверенной режиссурой, выверенным темпо-ритмом, замечательными актерскими работами. Но чуда, откровения, которого всегда подсознательно ждешь от Спилберга, на мой взгляд, не случилось. Получился качественный, но изначально вторичный, извините, продукт. Такова судьба почти всех ремейков, то есть, «новых версий уже существующих произведений искусства с видоизменением или добавлением в них собственных характеристик», как толкуют это понятие умные словари.
Первая «Вестсайдская история» (1961 год) была в свое время дерзким, новаторским прорывом. Перенести мотивы шекспировской драмы «Ромео и Джульетта» в современный Нью-Йорк, вместо враждующих кланов Монтекки и Капулетти вывести на авансцену воюющие между собой банды белых американцев и «понаехавших» цветных – на это нужно было отважиться. Сначала авторам бродвейского мюзикла, потом кинематографистам.
А Спилберг просто вошел в проложенное другими русло, расчистил его от многолетних наслоений ила, ракушек, подводных камней. Оставил прежнее место и время действия, сохранил основной конфликт. Что-то, конечно, добавил, что-то обновил, что-то улучшил. Что-то, кстати, ухудшил, поменял кое-какие акценты, занял испаноязычных актеров в ролях пуэрториканцев, но ничем кардинально, принципиально новым по сравнению с первоисточником не удивил. Во всяком случае, меня.
Вот если бы он, к примеру, решился перенести время действия в наши дни, насытить пространство фильма пылающими в Америке сегодняшними острыми социальными, межнациональными конфликтами, -- тогда, вероятно, могла бы получиться столь же резонансная картина, какой в свое время была первая «Вестсайдская история». А так получился еще один качественный (пусть даже высококачественный!) ремейк.
Леонид Павлючик, кинообозреватель «Труда»