.jpg)
Зачем художник Николай Полисский спалил Вавилонскую башню – символ розни
Праздновать Масленицу в этом году у многих не было настроения. Ну правда, что отмечать, когда в мире творится такое... Художник Николай Полисский, тем не менее, решил не отступать от многолетнего обычая. Торжество в знаменитом калужском селе Никола-Ленивец, где уж лет тридцать как с легкой руки Николая обосновалась колония столичных художников, без малого два десятилетия проходят международные фестивали авангардного ленд-арта «Архстояние» и те самые масленичные сожжения арт-объектов, вновь собрало творческие силы и публику. Вот только устроители в своем манифесте подчеркнули, что это не легкомысленное веселье и не радостный карнавал, а художественное высказывание. Далеко не веселое...
Обычно на Масленицу в Никола-Ленивце строят что-то очень внушительное — египетскую пирамиду, или готический замок, или громадный мост... Всегда придавая акции актуальный художественный и человеческий смысл. Например, в прошлом году здесь сооружали и жгли Замок корона-людоеда, похожий на пачку гигантских ампул. В этом — построили Вавилонскую башню.
Устроители признаются, что сами были удивлены, увидев среди сотен предложенных на конкурс проектов сразу несколько Вавилонских башен. Видимо, этот символ гордыни и человеческого разобщения (помните, Господь наказал людей, вознамерившихся строить башню до неба, языковой рознью) сегодня особенно актуален. Выбрали проект молодого московского архитектора Екатерины Поляковой, показавшийся наиболее интересным: улитка-спираль галерей, диаметром в основании 25 метров, поднимается на высоту 23 метра, причем где-то посередине геометрия подъема ломается, галереи начинают ползти в противоположную сторону — символ потери людьми способности понимать друг друга.
Все никола-ленивецкие масленичные колоссы строятся из отходов сельского производства — древесных обрезков, стволов и веток, не годных для серьезных конструктивных целей, даже из подгнившего сена. Строит артель «Никола-ленивецкие промыслы», организованная Полисским из местных жителей. Так одновременно чистят и материальную среду, и людские души.
Горела башня внушительно. Под причитания актера-акциониста Олега Жуковского и «межзвездную» электронную музыку, сквозь гул которой прорывались всполохи финала Девятой симфонии Бетховена на шиллеровские слова «Обнимитесь, миллионы».
.jpg)
Совсем как сквозь космические облака дыма и искр прорывались гигантские, впрямь до неба языки пламени — та самая «огненная скульптура», конкретные формы которой никто, даже сами архитекторы, даже сам Полисский никогда не могут в точности предугадать (спасибо пожарным и органам охраны порядка — все это происходит на безопасной поляне в положенном отдалении от зрителей).
.jpg)
Но мне в этом антивавилонском месседже увиделось не только сегодняшнее действо. Ведь вся деятельность Полисского — по сути призыв к единению. С самого начала, с устройства колонии. С первого обращения художника к местным жителям, которых он попросил построить задуманные к тогдашней масленичной акции 250 снеговиков, дав каждому, как он говорит, «по десятке». Со строительства знаменитых объектов «Маяк», «Вселенский разум», «Бобур» и других, которые теперь составляют суть арт-парка площадью 6,5 квадратных километров, куда едут зрители со всего мира. С организации той самой артели, объединяющей 120 человек.
Далеко не все они художники — наоборот, таковых здесь меньшинство: например, Дмитрий Мозгунов со своим семейством, делающим оригинальные деревянные арт-объекты для калужского музея космонавтики. Художественный талант — дело штучное, зато помогать в реализации замыслов могут и хотят очень многие. Николая на первых порах пугали столичные коллеги: да тебе там все поломают и испохабят... Ничего не поломали за двадцать лет: стоят как миленькие — и трогательное «Николино Ухо», сидя в котором, так здорово слушать тишину долины Угры (архитекторы Влад Савинкин и Владимир Кузьмин), и мистическая «Арка» Бориса Бернаскони, охраняющая вход в лес арт-объектов, и «Ротонда» Александра Бродского, 21 дверь которой словно ведет в 21 вселенную...
Больше того, хлынувший поток публики укрепил местную экономику — люди смогли продавать продукцию своих домашних усадеб, как грибы после дождя стали появляться сельские кафе и мини-отели... В «высокий сезон» (есть он и здесь!) приезжают потрудиться из соседнего Кондрово, Калуги.
Конечно, случались в истории никола-ленивецкого дела и конфликтные ситуации. Помните, как года четыре назад, сжегши «Готический замок», Николай вдруг получил скандальный пост юмориста Максима Галкина, обвинившего художника в... сожжении костела и оскорблении христианских символов, причем совершенном в особо циничной форме, поскольку-де западное христианство в нашей православной стране беззащитно... Обвинение охотно подхватили любители погреть руки на скандалах вроде депутата Виталия Милонова, обозвавшего организаторов праздника «дьявольскими отпрысками», а сожжение — экстремизмом. Даже у Московской Патриархии в лице ее ответственного за отношения с обществом Вахтанга Кипшидзе возникли сомнения, божеское ли совершено дело... Николай тогда повел себя на удивление мудро — не кинулся в драку, как это принято по поводу и без повода в нашем отечестве, а наоборот, спокойно объяснил, что в его арт-объекте ничего культового — крестов, алтарей и любой другой религиозной атрибутики — не было, но тем не менее, если он кого-то невзначай обидел — душевно просит прощения. Удивительно, но его поняли все стороны...
Единственное, о чем жалеет Николай Владимирович — не очень пока удается распространить опыт Никола-Ленивца на другие точки нашей страны. Хотя есть энтузиасты и в Карелии, и в Якутии, но не укореняются их инициативы так, чтобы стать брендом региона, как произошло это в Калужской области.
Не совсем тут прав Николай. Наверняка и вы слыхали о ярославском арт-селе Вятском с его 12 (!) музеями, слава о которых разлетелась далеко за границы России. Вполне укоренилось, хотя и в совсем иной, промышленно-урбанистической среде, современное искусство в нижегородском городе металлургов Выксе. Ну и я собственными глазами наблюдал, какой симбиоз установился в другом промышленном городе, челябинской Сатке, между крупнейшим здешним предприятием, добывающим магнезит, и художниками, приезжающими украшать улицы и даже окрестные карьеры со всей России и из дальнего зарубежья.
Другое дело — примеры подобной гармонии между жизнью и искусством еще нечасты. Все-таки слишком много добрых импульсов должно совпасть — как говорит Полисский, «страна большая, культуры мало, люди дикие и злые».
Но у самого-то Полисского есть рецепт, как поступать? Конечно, отвечает он: «Быть органичным и гибким. Уметь слушать других. Не быть экстремистом. Не настаивать на чем-то злобном. Предлагать людям не догму, а свободу».
Ведь как просто, говаривал в таких случаях Лев Толстой.