Некоторые мысли, родившиеся в сугробе
Мне не повезло. И ведь только накануне прочла, что признаки нарушения психики имеет чуть ли не каждый третий россиянин, а в «сезон», весной-осенью, да еще в условиях стресса вероятность столкнуться с агрессией максимальна. Но, видимо, не дошло. Вразумила пара молодцев, внезапно появившихся из боковой аллеи безлюдного парка. Выхватив у меня из рук телефон, продолжавший простодушно излагать невеселые новости, один из «санитаров леса» швырнул его в сугроб. А другой со словами, которые с матерного можно перевести как «не то слушаешь, подумай, пока цела!», отправил вслед за ним и меня. Очевидно, подумать. Что я и сделала.
Еще 10 лет назад эксперты Института психологии РАН забили тревогу: согласно проведенному ими исследованию, наши сограждане по сравнению с далекими 1980-ми стали в три раза агрессивнее и во столько же конфликтнее. И за минувшие годы ситуация только ухудшилась: ко всем прочим разногласиям добавились «Крым наш — не наш», поправки к Конституции, споры прививочников с антиваксерами, а теперь вот ситуация на Украине. Тут уж опознавательная система «свой — чужой» набрала максимальные обороты, и с «чужаками» церемонятся еще меньше, чем раньше: пинок в сугроб — это лишь цветочки.
Кстати, подобный же рост агрессии историк Василий Ключевский (на нижнем фото справа) фиксировал накануне революции 1905 года. Причины ученый объяснял своеобразно. По его мнению, царская империя — это «воинская страна», которой, чтобы быть успешной в многочисленных войнах, необходим повышенный уровень агрессии населения. Сражений Россия в минувшие столетия действительно вела немало. Вот топ-10 стран, с которыми она успела повоевать по несколько раз: Турция (12 войн), Швеция и Польша (по 10), Франция и Германия (по 4, причем с немцами — две мировые!), Япония (4), Италия и Англия (по 3), Китай (несколько пограничных конфликтов), Монголия. Почти все они, кстати, и в нынешнем списке недружественных стран.
В общем, было куда выплеснуть агрессию. Однако 10 из 13 лет правления Александра III, отца Николая II, прошли без войн. А в мирное время, по словам Ключевского, самодержавие не в силах обуздать недовольство, не прибегая к террору. Задолго до 1905 года историк твердил, что только упреждающие реформы помогут справиться с растущим общественным негодованием и поднимающейся снизу темной силой, сохранив при этом монархию. А после Кровавого воскресенья, на студенческой вечеринке в честь 150-летия образования Московского университета произнес пророческое: «Николай II — последний царь, Алексей царствовать не будет».
У Ключевского однажды все-таки появилась возможность донести свои идеи до наследника престола. В 1893-м Александр III решил, что его сыну Георгию, следующему после Николая претенденту на трон, будет полезно прослушать курс истории именно у профессора Ключевского, умеющего давать материал живо и доходчиво. И историк уехал на два года в Тифлисскую губернию, где в горном поселке Абастумани жил страдавший туберкулезом великий князь (на снимке внизу слева). Курс назывался «Новейшая история Западной Европы в связи с историей России» и включал не только лекции, но и практические задания.
Например, такое: как сложилась бы история России, если бы дед Георгия Александр II избежал гибели 1 марта 1881 года. Тот теракт народовольцев круто изменил внутренний курс, в стране наступила реакция. Цесаревич (в 1894 году, после воцарения на престоле бездетного еще Николая II, 23-летний Георгий стал носить этот титул) предположил, что революционное движение в любом случае подавили бы, а вот проект Конституции Александр II наверняка одобрил бы. Он ведь собирался сделать это 4 марта, но не успел. В России прошли бы выборы, подданные стали участвовать в политической жизни через парламентаризм, а не через теракты. Ученик повторил за учителем: «Лучше добровольно дать народу новый порядок, чем уступить поневоле».
Возможно, если б так получилось, революций 1905-го и 1917-го не случилось. Но, увы, Георгий умер от туберкулеза в 1899-м, а Николаю II советы были не нужны.
Прошло чуть меньше 20 лет, и сбылось еще одно предсказание Ключевского: «История учит даже тех, кто у нее не учится; их она проучивает». 2 марта 1917 года царь, преданный генералами, обманутый лидерами Госдумы и ненавидимый подданными, был вынужден подписать отречение от престола — и за себя, и за своего сына (на снимке вверху справа). Министр двора барон Владимир Фредерикс (на фото вверху- крайний слева, рядом командующий Северным фронтом Николай Рузский и депутаты Госдумы Василий Шульгин и Александр Гучков) позже писал, что «государь был крайне удивлен, когда по пути следования из Ставки не увидел верноподданнических чувств у встреченных». Министр признавался, что царедворцы боялись сказать Николаю II правду о реальном отношении народа и не давали это делать другим.
А ведь еще 16 января 1902 года Лев Толстой написал царю письмо, где, в частности, предупреждал: «Вас, вероятно, вводит в заблуждение, что при встречах в Москве и в других городах толпы народа с криками „ура!“ бегут за вами. Не верьте, что это выражение любви и преданности, — это толпа любопытных, которая побежит за любым непривычным зрелищем». Понятно, что послание не попало к адресату...
Чем закончилась вся эта череда обмана, предательств и безволия, мы знаем: монархия, совсем недавно пышно отметившая свое 300-летие, рухнула за неделю — грянула Февральская революция (на фото вверху слева — атака восставших солдат на царскую полицию). Во всем мире, который тогда уже жил по григорианскому календарю, она называется Мартовской, а чаще, вместе с Октябрьским переворотом и Гражданской войной, — Великой русской революцией 1917-1922 годов. Март, который еще в 1881 году, сразу после гибели отца, великий князь Сергей Александрович назвал «самым несчастливым месяцем для Романовых» (имея в виду и убийство Павла I), стал роковым и для всей империи.
Впрочем, про убийство Павла 11 марта 1801 года стоит сказать отдельно (гравюра в начале статьи):
«Это одно из тех воспоминаний, которых время никогда истребить не может: немая, всеобщая радость, освещаемая ярким весенним солнцем. Возвратившись домой, я никак не мог добиться толку: знакомые беспрестанно приезжали и уезжали, все говорили в одно время, все обнимались, как в день Светлого воскресенья; ни слова о прошедшем, все о настоящем и будущем, которое теперь, когда все освободились от страха, казалось прекрасным». Трудно поверить, что такими словами известный мемуарист XIX века Филипп Вигель описывает не что иное, как утро после гибели самодержца! 12 марта 1801 года вышел Манифест «О кончине Императора Павла I и о вступлении на Престол Императора Александра I». Чем же царь, который правил всего 4 года, 4 месяца и 4 дня, успел так насолить подданным?
Да все как обычно — лишением денег и привилегий. К 1801 году высшее дворянство окончательно уверилось, что император безумен: вместо того чтобы осыпать милостями свою опору — аристократов, он всячески портил с ними отношения. За неверно сказанное слово в опалу отправлялись видные придворные и полководцы (например, Суворов), ходили слухи о скором аресте цесаревича Александра и великого князя Константина Павловича, поговаривали, что Павел собирается признать и сделать наследниками своих внебрачных детей.
За четыре года правления императора дворянство потеряло многие из тех прав, что дала ему Екатерина II, а некоторые пункты Жалованной грамоты 1785 года были и вовсе вычерк-нуты — например, тот, где запрещалось применять к высшему сословию телесные наказания. Дворянам снова пришлось платить налоги и подати, причем в увеличенном размере, они не могли отказываться от воинской службы, продавать крестьян без земли или разделять при продаже семьи.
Всплеск возмущения вызвал и Манифест о трехдневной барщине: «Сим предписывается всем помещикам довольствоваться трехдневным трудом крестьян в неделю». К тому же стало известно, что Павел готовит отмену крепостного права, причем не постепенную и половинчатую, как при Александре II, а полную, одним указом.
И уж совсем серьезно было со внешней политикой. Павел взялся создавать антибританскую морскую коалицию, планируя походы в Индию, блокаду Британии и ее союзников, торговое эмбарго. Дело шло к грандиозному конфликту, Россия могла рассориться со своими союзниками. Элита окончательно уверилась, что правитель страдает паранойей и что медлить больше нельзя. И мартовской ночью группа заговорщиков из высших офицеров проникла в Михайловский дворец, куда Павел уехал, опасаясь покушения. Утром вышло официальное медицинское заключение: смерть от апоплексического удара. «Золотой табакеркой», добавляли остряки...
Говорят, в 1938 году Сталин, обсуждая с режиссером Сергеем Эйзенштейном, только что закончившим работу над фильмом «Александр Невский», кого из правителей России сделать героем следующей картины, пошутил: «Только не Павла I: царь не должен из своей смерти делать повод для анекдотов». Остановились на Иване Грозном. Который, кстати, как и сам Иосиф Виссарионович, завершил свой земной путь в марте.