Мне вспомнился человек, который подарил нам добрую и трогательную кинокомедию, написав сценарий к этому фильму
Недавно, в мае, когда отмечалось столетие со дня рождения Всесоюзной пионерской организации, прошла весть о возрождении детско-юношеской организации в современной России. И даже название было оглашено — «Большая перемена». Мило, конечно, хотя редко кому удается дважды войти в одну реку. Да и вокруг названия сразу же возникли споры. А мне почему-то вспомнился человек, который, собственно, и подарил нам добрую и трогательную кинокомедию «Большая перемена», написав сценарий к этому фильму.
С Георгием Садовниковым, удивительно доброжелательным человеком, мне посчастливилось встречаться не однажды. Он явил зрителям образ учителя Нестора Петровича из того самого культового сериала. Между прочим, лет шесть назад, уже после ухода из жизни Георгия Михайловича, портал SuperJob в преддверии Дня учителя провел опрос, на кого, по мнению сограждан, должны равняться современные педагоги. Так вот, наив-ный Нестор Петрович Северов опередил на 5% образцового педагога-интеллигента Илью Семеновича Мельникова из фильма «Доживем до понедельника»...
Между прочим, сам Садовников тоже начинал преподавателем истории в одной из краснодарских школ, и чем-то он был похож на учителя Нестора Петровича из киноленты. Тем не менее «Большая перемена» рождалась в муках. Перед началом съемки худсовет распорядился вместо двухсерийного делать фильм... четырехсерийным. Радоваться бы надо, а писатель взмолился: «Повесть моя маленькая, для сценария я из нее высосал все что мог, нечего мне к этому добавить!» Однако его уговорили взяться за перо. Это был редкий случай: обычно авторы плачут, когда сценарную основу безжалостно кромсают, а тут наоборот: давай пиши еще! Но это ведь тоже был знак качества!
Помню, как мы засиделись с Георгием Михайловичем допоздна в его квартире в 12-этажном доме на углу Малой Грузинской и Большого Тишинского переулка. Хозяин угощает гостя пельменями и неспешно повествует, как переселился сюда в 1966 году из Скатертного переулка. Переехал вместе с женой, сыном и котом Василием — кстати, широко известным в литературной среде. Этот плут откликался на слово «мясо» сразу на трех языках: русском, французском и итальянском.
— Дело в том, — рассказывал хозяин, — что котенок рос в итало-французской семье и достался мне в подарок. Привезли его из Парижа, и один писатель о нем даже сотворил повесть...
А еще Георгий Михайлович поделился тем, что его этаж в те годы считался диссидентским. Соседями были Аркадий Белинков и Алексей Евграфович Костерин, учитель опального генерала Петра Григоренко. В гости к Садовникову наведывался весь цвет тогдашней «диссидентуры»: Якиры, Литвинов, Солженицын. Когда Солженицыну надо было позвонить- а ясно было, что телефон Белинкова прослушивается, — в дверь Садовникова стучали. На голубом глазу Белинков говорил: «Александру Исаевичу позвонить надо, а мой телефон почему-то барахлит».
«Я делал вид, что ничего не понимаю. И впускал их в свою квартиру. Однажды участковому написали донос, что я американский агент. Мол, ко мне в квартиру шастают завербованные ЦРУ Василий Аксенов, Владимир Максимов, Георгий Владимов, Владимир Войнович...»
На очередной нашей встрече Садовников подарил мне томик со своей новой повестью «Стремительный бег улитки» с забавным автографом: «Человеку, который первым известил мир о скором появлении этой книги». Так он отблагодарил журналиста «Труда», упомянувшего о новинке в газетном интервью. А еще дал прочесть не увидевший свет рассказ «Мой одноклассник», посвященный школьному приятелю Аксенову...
Все-таки интересная и благодарная это профессия — журналист. Проходят годы, десятилетия — и вдруг откуда-то издалека светят тебе несколько встреч с человеком, с которым тебя столкнула журналистская судьба. И на душе светлеет.