Литературный обзор
«Мы с тобой в Париже нужны, как в бане пассатижи» — в ироничных словах Владимира Высоцкого заключено зерно сермяжной правды. Разбросанные по миру волнами эмиграции, наши таланты на чужбине чаще страдали, чем радовались. Впрочем, и путь тех, кто остался на родине, далеко не всегда был усыпан розами.
Василий Молодяков «Валерий Брюсов»
Кто из Серебряного века — последней вершины классической русской поэзии — сохранил сегодня статус властителя дум? Некогда Александр Блок поднес свою книгу Валерию Брюсову, надписав: «Законодателю русского стиха, Кормщику в темном плаще, Путеводной Зеленой Звезде:». Увы, найдется ли сегодня один из тысячи читателей, кто мог бы наизусть прочесть хотя бы несколько строк поэта, которого принято считать основоположником русского символизма?
«Я желал бы рекой извиваться / По широким и сочным лугам, / В камышах незаметно теряться, / Улыбаться небесным огням». Автор биографии Брюсова погружается в литературный мир конца XIX — начала XX столетия, вплоть до трагического разлома, когда одни остались со своей родиной, а другие, как Бунин, Гиппиус, Мережковский, отправились в изгнание и стали «русским зарубежьем». Брюсов в революцию вписался и даже вступил в ряды ВКП(б). В послереволюционных стихах его звучат гимны «ослепительному Октябрю» и призывы вроде этого: «Точи для новой жатвы серп, / Храни для новой битвы молот!». Однако поэта новой жизни из него не вышло. Став родоначальником «литературной ленинианы», он утратил свои изложенные еще в 1896-м заветы «Юному поэту»: «не живи настоящим, поклоняйся искусству». Критически настроенный по отношению к Брюсову Владислав Ходасевич не без сочувствия оценивает его советский период как попытку через «сознательную какофонию обрести звуки новые». Увы. Дерзкая «бунташная» молодежь обгоняла вождя символизма. Стих его, и ранее-то тяжеловесный, все более бронзовел: «Цветы опали, песни были спеты». Но не вспомнить поэта — грех: все-таки классик.
Максим Кравчинский, Андрей Передрий «Диссиденты советской эстрады»
«Шостакович наш Максим / Убежал в страну Германию, / Господи, ну что за мания / Убегать не к нам, а к ним». Приговские строки — один из эпиграфов к очеркам о музыкантах и певцах, которые, покинув СССР, остались в профессии. Начиная с великого русского баса Федора Шаляпина — первого народного артиста-эмигранта, выехавшего на гастроли в США летом 1922-го, до автора хита «Я московский озорной гуляка» Сергея Сарычева, в поиске лучшей доли отправившегося за океан в 1991-м.
А открывается книга рассказом о судьбе первого исполнителя довоенного «Синего платочка» Станислава Ландау — он же Стэнли Ляудан. Человек смекалистый и энергичный, он успел побывать менеджером Beatles, а посещая в 70-х Советский Союз уже с другой английской группой, завел знакомство с дочерью генсека, после чего издал в Лондоне громкую книгу «Галина Брежнева и ее цыганский любовник». Его собственная жизнь (как, впрочем, и каждого из героев сборника) тоже тянет на авантюрный роман. Вадим Мулерман, Нина Бродская, «внутренний эмигрант» Валерий Ободзинский, Эдуард Хиль с его «парижской Одиссеей» — зарисовки обо всех емкие, с цитатами и множеством иллюстраций. Промелькнувшая, как метеор, Эльмира Уразбаева — загадочный ангел в тюбетейке из Ташкента. Превратившаяся в немецкую певицу Larissa звезда номер один советской эстрады Лариса Мондрус — помните «Добрый вечер! А что это значит?». Легендарный Жан Татлян, чей шлягер 1962-го о не дающих сбиться с пути ночных фонарях произвел фурор, осветив дорогу к невиданной популярности: 50 млн пластинок нарасхват, собственный оркестр, квартира в центре Ленинграда, 400 самых высокооплачиваемых (по 39 рублей) концертов в год и имидж «ленинградского Азнавура». Но уехал! А покорив лучшие залы Европы и Америки, вернулся на любимую питерскую землю, где счастливо живет в построенном на Ладоге доме...
Столь завидный успех был у единиц. Большинство же признавались: «Ехали с тайной надеждой реванша за то, чего не достигли в Союзе из-за нелепых запретов, зависти, пятого пункта. Увы, этого не произошло».