Группа «Чайф» отметила 31-й день рождения
На днях «Чайф» отметил концертами в четырех городах страны 31-й день рождения группы. И для человека-то возраст уже не юношеский, ну а в рок-музыке можно смело претендовать на гордое звание мастодонтов. Есть ли секрет такого творческого долголетия и как удается за столько лет не надоесть друг другу? Об этом корреспондент «Труда» поговорил с лидером команды Владимиром ШАХРИНЫМ.
— У вас в репертуаре десятки любимых народом песен. Приходя на концерт, люди хотят слушать именно их, а к новинкам относятся с подозрением. Вы это учитываете, когда сочиняете новые песни?
— Когда сочиняю, ничего не учитываю, поскольку это процесс неуправляемый. Но при составлении программы концерта мы такое обстоятельство, конечно, имеем в виду. Происходит борьба нанайских мальчиков с самим собой. С одной стороны, хочется показать новые песни, ведь они не хуже старых и даже интереснее, но с другой, надо ставить себя на место зрителя. Если я пришел на концерт Rolling Stones, U2 или Пола Маккартни, то хочу слышать песни, которые знаю и люблю с пеленок. Поэтому на открытых концертах по какому-то случаю мы стараемся делать программу из одних хитов. А если концерт кассовый и люди купили билеты, то подразумевается, что они знают больше чем десяток песен, поэтому там на две трети песни известные, а остальное — либо хорошо забытые старые, либо из новых альбомов. То есть треть программы становится для зрителей неожиданностью, экзотикой.
— В обществе сейчас много агрессии, да и телевизор все больше прибавляет воинственности, нагнетает. Что должен делать в такой ситуации музыкант — работать на повышение градуса, мобилизовывать на борьбу или по старому хипповскому рецепту засовывать цветы в стволы винтовок?
— За всех коллег не скажу. В принципе музыкант ничего не должен, если не подписывал специальный договор. Выскажу личное ощущение. Если в 80-е нам нужно было расшевелить болото, поднять волну, взбаламутить застой песнями, поступками и словами, то сейчас и без нас вокруг штормит по полной. Люди раздражены, встревожены, на них накатывает одна волна агрессии за другой. В такой момент хочется дать зрителю на наших концертах то, чего ему больше всего не хватает — гармонии и надежды.
— Это ведь тоже непросто, поскольку вы живете в том же мире, что и слушатели... А что самое трудное в вашей профессии?
— Самое сложное в нашей работе — переезды. С годами это дается труднее. Ожидание в аэропорту и на вокзале, несколько часов в самолете, несколько десятков часов в поезде или 400 километров на автомобиле былого удовольствия не доставляют.
— А для отпуска вы выбираете места неизведанные или, наоборот, любимые?
— В моей гастрольной жизни передвижений хватает, поэтому стараюсь отпуск подстраивать под желания семьи. Нынешним летом снимали дом на Крите, где все отлично разместились. Для меня это приятная возможность побыть главой клана и любимым дедушкой. Берем микроавтобус, я за рулем, всех вожу, угощаю в ресторанах. Если мы вдвоем с супругой, она выбирает, куда хочет поехать. Нередко возвращаемся в одни и те же места. Когда люди взрослые, уже не очень тянет на сюрпризы, больше хочется вернуться туда, где было хорошо.
— Вы уже 20 лет работаете в неизменном составе и, в отличие от многих других, сохраняете не только рабочие, но и вполне дружеские отношения. Хотя есть группы, где музыканты встречаются только на сцене, а в жизни соло-гитарист может с басистом многие годы не разговаривать.
— Мы помимо гастролей, записей и репетиций ходим друг к другу в гости, отмечаем вместе дни рождения, Новый год, Масленицу — большими компаниями, с женами, детьми. Все друг о друге заботимся, из поездок привозим подарки. Барабанщик Валера ездил на историческую родину на север Свердловской области — привез ведро клюквы, ведро брусники, ведро кедровых орехов. Я привозил ребятам хорошие ножи или по бутылочке оливкового масла. Из Индии Бегунов тащит хороший чай на всех... Нет, я не устал от нашей компании. Если две-три недели не видишься, начинаешь скучать. Вроде и репетировать не надо, а все равно назначаешь — и каждый с удовольствием приходит.
— И что, все это время вы обходились без кризисов и мордобоев?
— Кризисы, может, и были, но не в этом составе, а в конце 80-х. Сейчас дверями не хлопаем. Можем гавкнуть друг на друга, поругаться и поорать в каком-то споре, но есть неписаный закон: нельзя говорить друг другу то, что потом нельзя будет простить.
— Вы, говорят, дружите с Евгением Ройзманом и были одним из немногих, кто отговаривал его идти в мэры Екатеринбурга. Он вас не послушал. Как вы сейчас оцениваете его деятельность на этом посту?
— Да, отговаривал и даже предупреждал: голосовать за тебя, Женька, не буду. До сих пор считаю, что был прав. Для города его мэрство не стало этапным. О том, как Свердловском руководил Ельцин, до сих пор вспоминают. Период же Ройзмана в историю Екатеринбурга, скорее всего, не войдет. Женя — хороший друг, честный, порядочный человек, очень отзывчивый к проблемам простых людей. К нему приходят на прием, он помогает кому-то... Но все это он делал и до того, как стал мэром. А тут... Я понимаю, что глава Екатеринбурга сейчас — должность во многом представительская, реальных полномочий у него нет. Но он же это тоже знал, когда шел в этот кабинет. Есть вещи, которые у Женьки получаются гораздо лучше. Он отличный историк, неплохой писатель и поэт, профессионально разбирается в живописи, иконописи, хороший блогер, умеет общаться с людьми. Но к профессии мэра все это не имеет прямого отношения.
— Знаю, что многим молодым командам вы помогали — советом ли, студией. Как вы определяете, кого надо поддержать, а кого не стоит?
— Критериев всего два: чтобы нравилось и было интересно мне самому и чтобы я понимал, чем могу помочь. В 1998-м наш продюсер Дима Гройсман дал мне послушать на кассете запись девочки из Уфы по имени Земфира. Сказал: «Вроде интересно, давай я буду заниматься бизнес-частью, раскруткой, а ты — музыкальной стороной». Я сразу сказал, что мне нечего ей предложить, девочка созрела, она и так знает, что делать... И оказался прав. А есть группы, с которыми мне хочется поделиться мыслями. Иногда молодые ребята прислушиваются, иногда нет, но я не обижаюсь. Не слушать ничьих советов — это тоже позиция.
— Сейчас есть дарования, о которых мы еще не знаем?
— Например, группа «Солнечные фрукты», где играет сын нашего гитариста Володи Бегунова. Очень хорошие ребята! Вова им помогает, я пытаюсь их отчаянно ругать, нудеть, рассказывать, чего мне в их музыке не хватает. И еще с десяток коллективов, которым хочется помогать. Видимо, это возрастное.