В Театре имени Сац поставили оперу о мире, больном инфантилизмом
В нашей стране всякая постановка оперы Филипа Гласса (знаменитый американский композитор написал их более двадцати, но лишь единицы знакомы отечественному зрителю) – событие. А тем более если эта опера – на сюжет одного из самых глубоких и загадочных сочинителей последнего столетия Жана Кокто. Тем более – если она на тему детства, точнее инфантилизма, которым болен современный мир. И тем более – если поставлено это произведение в детском театре. В том, где, вопреки расхожему представлению, далеко не только «Теремок» с «Кошкиным домом» идут, но и самая серьезная мировая классика, и барочные редкости, и авангард, а теперь вот – и такая опера для публики 16+, как очень точно обозначено в программке спектакля Театра имени Наталии Сац «Жестокие дети». Самый возраст задуматься о том, «куда уходит детство» и что бывает с теми Питерами Пэнами, которые хотят остаться в нем навсегда, но не улетают на сказочный остров, а живут среди нас, продолжая свои игры – по-детски безбашенные и часто по-взрослому жестокие.
Роман Кокто «Жестокие дети», наверное, не случайно появился в начале ХХ века (1927 год), когда человечество, очнувшись от грез XIX века, обнаружило, что способно поставить себя на грань уничтожения ради самых примитивных инстинктов обладания. Опера Филипа Гласса (автора таких известных в мире опер, как «Эйнштейн на пляже», «Процесс», «Сатьяграха» – последняя до нынешних дней, кажется, единственная имела в России постановочную историю) написана в самом конце столетия (1996 год), к сожалению, так и не сделавшего людей мудрее и добрее. Ну и сегодня, еще четверть века спустя, мы видим, что властолюбие и эгоизм, которые ничто иное как инфантилизм, получивший в свои руки громадную власть, ни на йоту не сдали своих позиций.
Вот на какие мысли навело произведение, внешне предельно скромное – четыре певца-солиста и оркестр из всего трех фортепиано. И действие, не выходящее из пределов одной комнаты. Точнее, Комнаты, как, с большой буквы, названа она в либретто, потому что это единое пространство – модель человеческой Ойкумены, из которой людям никуда не деться, но и пользуются они ей не самым разумным образом.
Элизабет с братом Полем всегда жили «как две части одного организма», а чтобы жизнь обрела смысл и цель, придумали Игру – какую, нам не сообщают, тут режиссер Георгий Исаакян, не поскупившись на намеки, мудро избежал прямолинейности, за что ему респект. А художница Ксения Перетрухина нашла этой Игре (которая и сама метафора искусственной, придуманной жизни) отличный зрелищный символ – бадминтон с его вроде бы невесомыми, но совершенно нелетучими шариками, не способными преодолеть и нескольких метров. Один из таких шариков – герои в этот момент играют в снежки – попадает в грудь Поля и неожиданно едва не убивает мальчика: то ли пустивший его озорник Даржело запрятал внутрь камень, то ли просто Поль такой хиляк. Даржело после этой начальной сцены больше не появится: он выполнил роль перста судьбы, отметившего самое слабое звено в связке героев. Зато появится похожая на него как близнец чудесная добрая девушка Агата, в которую Поль влюбится. И эта любовь встретит ожесточенное сопротивление Лиз, не желающей потерять власть над Полем, а вместе с тем возможность играть бесконечно в свою Игру, подменяющую настоящую, взрослую Жизнь, к которой Элизабет совершенно не готова. Сетью интриг она женит на Агате Жерара, простодушного друга Поля. А когда и это не помогает, готова отравить брата и застрелить… Агату? А может, самое себя?
Клубок отношений, лихо закрученный и вместе с тем как бы нарисованный скупой графикой (Кокто был и великолепным художником), совершенно объяснимо заинтересовал композитора-минималиста Филипа Гласса. В его по внешности примитивном, как вирус, музыкальном языке – многократно повторяемых, как бы заикающихся, постоянно неуловимо варьируемых, «генетически мутирующих» гармонических и фактурных формулах – отражается само течение жизни, стихийное и подчас вовсе лишенное смысла. Поскольку оформленные мелодии в таком «первично-белковом» материале практически исключены, то и индивидуальные характеристики героев обнаружить сложно, все персонажи изъясняются примерно на один речитативно-распевный лад, являясь скорее архетипами этого коллективного рассказа-мифа, чем личностями в полном смысле. Тем больший восторг вызвала у автора этих строк работа актеров Людмилы Вересковой (фанатичная Лиз), Анны Холмовской (недалекая Агата-Даржело), Сергея Петрищева (простак Жерар) и Дениса Болдова (меланхоличный Поль), насытивших полуторачасовой музыкальный поток громадной страстью. Притом они – не единственные участники каста, у театра его хватает на два, а то и три состава. Особо скажу об услышанных мною пианистках Анастасии Зиминой, Олесе Потаповой и Дарье Смирновой – они же концертмейстеры театра: выдержать такую нагрузку, лишь на редкую секунду получая в качестве милости от композитора паузу, а все полтора часа «лупасящих» (по хлесткому замечанию кого-то из зрителей) эти на самом деле очень хитрые, полные лукавых синкоп и негармонических тонов пассажи – настоящий подвиг. Помогла его совершить дирижер Алевтина Иоффе, держащая эту сверхподвижную звуковую ткань в своих крепких руках.
По саспенсу это истинный триллер, не хуже хичкоковских. По черно-белой простоте сценических решений – пример постановочной виртуозности, конгениальной «графике» Кокто и Гласса. Персонажи, в чьем распоряжении три абсолютно одинаковые кровати и ванны (в доме еще жила мать Лиз и Поля, символично умирающая в самом начале сюжета), так и норовят сгрудиться все разом в чьем-нибудь уголке, страшно толкаясь, но и не в состоянии обойтись друг без друга, настолько они боятся дыхания Жизни вне привычного им замкнутого круга. «Надо уметь ненавидеть жизнь», истерически бросает Лиз фразу, за которой следует роковой выстрел. Не правда ли, наводит на ассоциации? Сколько миллионов выстрелов гремят в наше время по всему миру именно потому, что стремящиеся удержать власть люди любят ее больше, чем жизнь, порой даже свою собственную. И уж тем более, если эта жизнь – чужая.
P.S. Опера исполняется с разрешения издательства Dunvagen Music Publishers, Inc