Вы бы их оценили? Отбросили замусоленный кроссворд, прервали бы разговор по мобильнику?..
В метро сейчас, слава богу, коробейники и попрошайки не ходят. Хотя нет, вру: буквально вчера на «Полежаевской», как и прежде, вошла давняя знакомая. Соскучиться я по ней не успела, да и забыть текст тоже. «Братья и сестры, помогите собрать на капельницу дочери…» Года полтора ее с этим слоганом не было видно, и вот опять.
Время даром не прошло, голос стал еще более драматичным, прямо-таки как у мхатовских артистов старой школы - слышно в каждом уголке. И все эти уничижительные «извините, дорогие мои братья и сестры, что отрываю вас от дум». Ну, какие у «братьев и сестер» сейчас могут быть думы? Уж конечно, не бабелевские - «об выпить, об переспать с русской женщиной», а, скорее, ближе к Высоцкому - «где деньги, Зин?». В смысле, где они сейчас в принципе водятся?
Впрочем, я отвлекаюсь. Короче, в метро беспокоящие братьев и сестер попрошайки встречаются куда реже прежнего, зато в электричках странного народа - море разливанное. Ехала вчера в сторону Волоколамска. Не успели отъехать от Москвы и доехать до Трикотажной - всего-то одна остановка! - как братьям и сестрам были предложены: согревающие пояса из собачьей шерсти, ножеточки, православные календари до 2023 года, выпущенные по чьему-то там благословению, овощерезки, семена для сада-огорода. Только выдохнули, как вошла томная широкая дама с гитарой и спела в стиле а-ля Бичевская «Шумел камыш». Потом настал черед длинноволосого скрипача, он исполнял что-то бесконечно длинное и бравурное. На него среагировала горстями мелочи парочка щеголеватых мужчин с модными бородками. И, наконец, все получили короткую передышку до Красногорской.
А я задумалась, размечталась. Вот представьте, братья и сестры, вошли бы на следующей Красногорской не пара крепких парней в камуфляже с гитарами, а солисты Ла Скала. Те самые, что как раз на этой неделе приехали в Москву на гастроли петь вердиевского «Симона Бокканегра» или «Реквием». Вы бы их оценили? Отбросили замусоленный кроссворд или сказали бы кому-то там в мобильном: «Извини, перезвоню. Хочу насладиться музыкой!» И действительно наслаждались бы? Прикиньте: не платить бешеные бабки за билет в Большой, и где еще там будет это место. Понятно, не лучшее, лучшее стоит немереных денег. А тут вот стоят перед вами в джинсах и свитерах солисты знаменитого театра и поют именно вам, глаза в глаза? Представили?
Я почему так подробно все это живопишу, что не в одной лишь своей фантазии воспарила над действительностью. Такой флешмоб действительно случился в метро, правда, не в московском, а в миланском. Его даже можно посмотреть в «Ютьюбе». Заходит в вагон плотненький молодой мужчина и начинает выдавать такие рулады! А что же публика? Кто-то уперто пытается перекричать его, продолжая общаться по мобильному. Другие недоброжелательно косятся: давай, мол, давай, все равно на деньги не раскрутишь. Третьи презрительно гримасничают: вот ведь какой настырный, и с чего так старается. Тут плотного голосистого мужчину неожиданно поддерживает молодуха с летящим сопрано. Ей, чувствуется, неловко петь среди ну совсем уж глухого и тотального невосприятия. Ну ладно, нет денег, но улыбнуться-то можно, господа хорошие!
Вот такой флешмобец. А ведь это не какое-нибудь «Мама, мама, что я буду делать...» перед чатланами на Плюке, которые постановили: скрипач не нужен. В смысле, ну такой-то кому он нужен. А эти, отборные из отборнейших, выходит, тоже нужны только избранным, элите, словом. Уж как сладостно нуворишам всех мастей это слово: э-ли-та. Вот так мало-помалу нивелируются наши ценности: бесплатное музыкальное образование у отличных педагогов, практически всеобщее, общий весьма высокий уровень музыкальной культуры. Люди в массе своей не могут отличить хорошее от плохого, высокохудожественное от низкопробного. Отношение к солистам Ла Скала как к поющим коробейникам, которые «покупают-продают и еще чуть-чуть поют», говорит не только об уровне музыкальной культуры, но прежде всего о социальной установке: мы привыкли, что нам постоянно что-то навязывают и на что-то раскручивают. И когда случается вдруг чудо расчудесное, мы, простые смертные, к нему не готовы, мы в него не верим.