.jpg)
«Как много есть на свете вещей, без которых можно жить!» - хочется воскликнуть вслед за Сократом, когда, листая старые книги, натыкаешься на очередную диковинку
Когда-то она восхищала современников, казалась им совершенно необходимой или хотя бы забавной. И где она сейчас?
Это цветовой клавесин, который построил монах-иезуит Луи-Бертран Кастель под впечатлением «Лекций по оптике» Исаака Ньютона, где великий физик связал семь спектральных цветов с семью нотами октавы. Конкретизируя идею, Кастель по-своему распределил цвета. Ноту до он покрасил синим цветом, называя его цветом неба, то есть цветом Бога (у Ньютона до была красной). Эта система и легла в основу окулярного, или цветового, клавесина, с помощью которого Кастель надеялся дать возможность глухим людям увидеть музыку.
Устройство состояло из квадратной рамки, надстроенной над клавесином. В рамке 60 маленьких окошек, каждое прикрыто стеклом своего цвета и занавес-кой, соединенной блоком с определенной клавишей. При ударе по этой клавише занавеска на миг приподнималась и появлялась вспышка соответствующего цвета: с обратной стороны рамку освещали 500 свечей.
Только в 1754 году Кастель рискнул продемонстрировать свое изобретение в Париже. Он сыграл несколько композиций, написанных Георгом Телеманом специально для цветового клавесина. Диковинка была восторженно принята современниками, но после смерти Кастеля в 1757 году о ней скоро забыли. А вот «цветомузыкальная система» Кастеля оказалась востребованна: на ее основе Гете в трактате «К теории цвета» (1810) описал феномен восприятия цвета, а идеи поэта-философа подхватили художники: Филипп Рунге, прерафаэлиты и Кандинский.
Устройство, изображенное на снимке, нынче можно увидеть только в Музее FDA — Управления по надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США. А в 1930-1960-х любой крупный обувной магазин в Америке или в Европе считал своим долгом обзавестись модной новинкой — флюороскопическим примерочным аппаратом. Вставляешь ногу в новом башмаке в флюороскоп — и через 20 секунд готов рентгеновский снимок. А на нем — вся подноготная: и как располагаются кости стопы, и нет ли где деформации или сдавливания. При этом за процессом можно было наблюдать в режиме реального времени: для этого сверху устроены специальные окошки.
.jpg)
Популярность флюороскопа росла год от года. Пока не сообразили подсчитать, сколько же рентген получает покупатель при стандартной примерке. Получалось многовато: излучение обычного аппарата составляло от 12 до 107 р/мин — притом что смертельная доза — 535 рентген. В 1948-м Нью-Йорк становится первым штатом, где в законе прописали ограничения на использование флюороскопа. А десятью годами позже аппарат запретили по всей стране. В Европе флюороскопы продержались дольше: последние зафиксированы в конце 70-х.
Такой ракеты в реальности нет — только в кино. Но когда придумавший ее режиссер Павел Клушанцев принес цензору сценарий научно-популярного фильма «Дорога к звездам» с чертежами этой ракеты, тот изменился в лице. Клушанцева отправили на Лубянку, где он провел больше суток, — следователи пытались выяснить, как у него оказались чертежи последней ракеты Королева! Объяснениям, что он сам сконструировал ее по формулам Циолковского, никто не верил. Спасли «бумажки»: у Клушанцева, которого позже назовут непревзойденным мастером комбинированных съемок и космических кинотрюков, к тому моменту были уже десятки свидетельств на изобретения и уникальные приспособления для космических, подводных и воздушных съемок.
.jpg)
Фильм про полет к Луне вышел в 1957-м: режиссер опять «угадал»! СССР только-только запустил первый искусственный спутник, и весь мир устремился мечтами к звездам. На «научный» фильм у кинотеатров стояли километровые очереди. Интересно, что посадку на Луну и космическую станцию с центрифугой Павел Клушанцев показал задолго до Стэнли Кубрика с его «Космической одиссеей 2001 года» (1968). А Джордж Лукас прямо называл создателя «Дороги к звездам» и «Планеты Бурь» (1962) крестным отцом «Звездных войн»...
В 1992 году описания и чертежи своих уникальных кинотрюков Павел Клушанцев безвозмездно передал специально отыскавшему его в Питере голливудскому постановщику спецэффектов Роберту Скотаку — в России тогда было не до кинотрюков. Тот позже использовал их во многих фильмах — например, в легендарном «Титанике» (1997), который, кстати, один из своих 11 «Оскаров» получил как раз за спецэффекты.