КТО ЕЩЕ ПРИСТРЕЛИТ "ЧАЙКУ"?

Главная Жизнь 01:01 19 Июня 2001 178

В рамках III Всемирной театральной Олимпиады в Москве проходит IV Чеховский фестиваль, собравший на этот раз целых шесть "Чаек", среди которых есть и неожиданный опус Бориса Акунина.

Лебедина Любовь

Напечатать

Что это? Простое совпадение или режиссеры попытались увидеть в комедии Чехова нечто символическое, связанное с трагическими катаклизмами нового века и так называемой единой мировой душой, о которой писал в своей пьесе Антон Павлович? Судя по увиденным спектаклям (в первую очередь нашим), театрам надоело отсиживаться в башне из слоновой кости и делать вид, что действительность существует сама по себе, а искусство - само по себе. Их, что называется, прорвало, и помог им в этом тихий, интеллигентный Чехов со своей "Чайкой", с которой, по сути, начиналась история МХАТа. Заложенный в пьесе конфликт отцов и детей подтолкнул современных режиссеров к объявлению войны нравственно деградирующему обществу, предпочитающему обходиться без идеалов и плюющему на будущее новых поколений. Именно поэтому в фестивальных спектаклях самоубийство Треплева никак не связано с изменой его возлюбленной. Тут более глубокие корни - начинающий писатель не может и не хочет существовать абы как и жить без веры.
Эта тема особенно четко прослеживается в спектакле Льва Додина Малого драматического театра, в котором Константин Александра Завьялова настолько измучен гамлетовскими вопросами бытия, что внешне выглядит почти как 60-летний Сорин, и сказанная им фраза: "Порой мне кажется, что я прожил 90 лет" попадает в самую точку. Такой все понимающий Треплев не может сердиться на свою легкомысленную мать, и слава для него - все равно что надутый шар, в отличие от Нины, мечтающей стать знаменитой актрисой. Правда, его еще как-то греют новые формы в искусстве, но, каждый раз сталкиваясь с равнодушием и косностью, он убеждается в тщетности своих усилий изменить сознание людей, потому что никому ничего не нужно, кроме своего насиженного теплого местечка, где надо только уметь крутить педали и не изобретать новых велосипедов. Недаром в начале спектакля все персонажи, за исключением Треплева и Сорина, ездят на велосипедах вокруг колдовского озера, заросшего тиной, а потом в финале, уже никуда не двигаясь, по привычке нажимают на педали.
Если Додин в своем тонком и ироничном спектакле интеллигентно укоряет прагматическое общество, то экстравагантный Андрей Жолдок, приглашенный из Киева на постановку "Чайки" в Театр наций, не церемонится с этим обществом и грозит ему вырождением, представляя на сцене безумную картину умирающей природы и деградирующего человечества. Отталкиваясь от пьесы, максималистски настроенный режиссер импровизировал по поводу чеховских героев, как бы переселившихся в начало ХХI века. Поэтому он явно лукавил, заявляя в программке, что его опыт связан с "системой Станиславского". Разве только - вопреки ему. Впрочем, известные артисты Юлия Рутберг, Татьяна Друбич и Дмитрий Харатьян с большим энтузиазмом исполняли все, что предлагал им режиссер. Ездили, распластавшись вниз животом, на роликовых досках по голубому днищу высохшего озера, карабкались под самую крышу театра на шаткие подмостки, бились лбами в закрытые двери, за которыми "колдовали" фантастические роботы у механического конвейера с огромными, лязгающими колесами. Ну вылитый Хичкок, да и только. Впрочем, все персонажи соринской усадьбы тоже выглядели как-то странно, напоминая то хищных чаек на мусорной свалке, то лающих собак, готовых укусить за руку дающего. Вся атмосфера спектакля была пропитана гнилым запахом распада, где изуродованная человеком природа мстила ему за нанесенные разрушения, превращала его в манкурта.
Из огромной трубы, нависающей над площадкой-рингом, постоянно сыпались какой-то мусор, щебень, камни. Тоненький, тщедушный Треплев (Александр Усов) собирал эти камни в ведро и переносил их с одного места на другое, но гора из камней от этого не убывала. Жолдок явно использовал в этом этюде известную библейскую метафору о камнях, время которые пришло собирать, а потом переходил к другой литературной - "мысль изреченная есть ложь" и в подтверждение ее заклеивал липучкой рты героев, заставляя их изъясняться знаками. И так до бесконечности. Одна живая картинка сменялась другой, как на выставке перформанса или в цирке. Впрочем, клоунады в спектакле тоже было достаточно, начиная с ботинок действующих лиц с загнутыми носами и заканчивая дубинками в руках персонажей, опустившихся до первобытного состояния. Конечно, все это надо видеть своими глазами, но, предупреждаю, будьте осторожны: не дай Бог какой-нибудь камень из трубы свалится вам на голову...
Ну что ж, как сказал один поэт: "Век нравы изменив, иного стиля просит". Только все-таки было бы неплохо, чтобы режиссеры думали не только о собственном самовыражении, но и о зрителе, которому не всегда хочется за большие деньги разгадывать ребусы. И тем не менее нынче в театре очень любят ошарашивать публику. Так, известный литератор Борис Акунин решил продолжить историю чеховской "Чайки" и проследить, как ее персонажи будут реагировать на смерть молодого человека. При этом он не стал делить героев на плохих и хороших, а взял да и посадил всех разом на скамью подсудимых, будто бы Константин не сам застрелился, а это сделал кто-то из присутствующих в имении Сорина.
В пьесе Акунина сбываются пророчества начинающего драматурга Треплева, заложенные в монологе Нины Заречной, который она когда-то прочитала на берегу заброшенного озера. Мировая душа, вобрав в себя сотни, тысячи человеческих жизней, улетучилась на небеса, оставив на земле бесприютных скитальцев, самодовольных и циничных, считающих себя по-прежнему хозяевами природы и потому достойных осмеяния.
В целом спектакль Иосифа Райхельгауза в театре "Школа современной пьесы" можно трактовать как фантасмагорический апокалипсис. В течение двух с половиной часов в центре беседки (она же площадка для сольных монологов "преступников") лежит окоченелый труп Треплева, покрытый простыней, над которым вначале рыдает мать, одним глазом подсматривающая, какое впечатление она производит на окружающих, а потом он превращается всего лишь в главную улику совершенного преступления. Картинка, конечно, складывается впечатляющая, не хуже, чем в мистическом триллере.
Перед режиссером стояла непростая задача: соединить судебное расследование с хеппенингом, где герои вели бы себя слишком напыщенно и глупо, а зрители в это время над ними потешались, забыв о сострадании к погибшему Треплеву. Покаяния шутов, в коих превращаются все персонажи новой "Чайки", ничего не стоят, поскольку им драматургом было отказано в духовности. Особенно крепко досталось от Акунина Аркадиной. В исполнении Ирины Алферовой она превращалась в крикливую, вульгарную фурию, словно заведенная пластинка, повторяющая один и тот же монолог о несчастной матери, потерявшей из-за любви к искусству сына, естественно, намекая на себя. Связь с Тригориным (Владимир Качан), порочная Аркадина выставляла напоказ, а потому любой скандал с Тригориным на людях ей был выгоден, ведь он усиливал интерес к ее персоне. Именно на это рассчитывала Ирина Николаевна, когда обличала его в увлечениях не только девочками, но и мальчиками, в том числе ее покойным сыном. Впрочем, в данной инверсии Борис Акунин совсем не оригинален. Такие же домыслы выдвигал Теннесси Уильямс в своей пьесе "Записные книжки Тригорина". Других литературных параллелей в этом спектакле тоже было предостаточно. Немец Дорн Альберта Филозова, добровольно взяв на себя роль следователя, походил на Шерлока Холмса. Только вот играл он не на скрипке, а на дудочке, и с большим удовольствием лечил четвероногих, чем людей. В финале выясняется, что именно он убил Треплева. И за что бы вы думали? Да за то, что перестрелял всех чаек на озере. Ну прямо сплошной Гринпис. Не случайно в финале спектакля Иосиф Райхельгауз "оживляет" висящее на стене чучело чайки и запускает в зрительный зал, предлагая таким образом кому-нибудь подстрелить ее. Иными словами - истребление продолжается. Ну кто бы мог подумать, что через 100 с лишним лет комедия Чехова превратится в сплошную трагедию, заставившую зрителей усомниться в том, что человек - это разумное существо, не желающее своей погибели? А может быть, театр слишком сгустил краски и мы еще увидим "небо в алмазах"?

Напечатать

Жизнь 00:05 / 26 Декабря 2024 14053

И пусть все будет как у людей!

Новый год уже не впервые приходит к нам бочком, неловко, будто чего-то стесняясь

Ирина Хмара

Труд

Три четверти россиян собираются провести новогоднюю ночь дома в семейном кругу. Фото: «Комсомольская правда», globallookpress.com

То смена флагов над Кремлем, когда объявили, что СССР упраздняется, то горящие танки в Грозном в конце 1994-го. То недавний ковид, то нынешние «прилеты» и «хлопки»... Все время что-то...