- Валерий Николаевич, что было тяжелее всего, когда случилась трагедия?
- Безнадежность. Врачи даже не гарантировали, что я смогу ходить. Больше того, стоял вопрос об ампутации: не срасталась кость - начался остеомиелит. На мое счастье, я встретил Илизарова - тогда он работал рядовым врачом клиники города Кургана. А шел уже третий год моих больничных мытарств. Через четыре месяца после операции он снял с моей ноги аппарат собственного изобретения. И чудо: я начал не только ходить, вскоре я прыгнул в манеже на 2 метра! Илизаров без преувеличения - мой спаситель. Его смерть десять лет назад до сих пор больно отзывается в моем сердце.
- Если бы не трагедия 65-го года, череда ваших побед над высотой наверняка продолжалась бы? Тогда многим казалось, что для Брумеля не существует преград...
- Я всегда ощущал свое превосходство над соперниками. И во время соревнований, давал им это понять. Говорил себе: "Сегодня установлю рекорд..." И так концентрировал внутренние ресурсы, что действительно его устанавливал. Князь Святослав говорил: "Иду на вы". И всегда побеждал. У меня натура та же: иду на вы - и все! Особенно мне удавались матчи с американцами. Когда в Пало-Альто я сказал собравшимся журналистам: "Сегодня будет мировой рекорд!", они откровенно засомневались. Я им спокойно ответил: "Ну вот чувствую так. На последней тренировке прыгал рядом с рекордом. Остальное - поддержка трибун и моя внутренняя собранность.".
- Потом началась другая жизнь - творческая. Пригодилась ли в ней ваша железная воля?
- В творчестве тоже не обошлось без уроков спорта. Вскоре я приобрел имя как писатель. Сначала вышла документальная книга "Высота", потом роман "Не измени себе". Роман я написал в соавторстве с Александром Лапшиным. Он переиздавался много раз. По его сценарию вышел художественный фильм "Право на прыжок". Александр - "сова", я "жаворонок". Я в пять утра вставал, он до четырех работал. Встречались, когда он высыпался. Работали на магнитофон. Он задавал вопросы, я откровенно отвечал. Деньги за работу я заплатил Лапшину вперед. И сказал: "Если книга не получится и ее не опубликуют, считай, что я прогорел". Роман вышел. Потом я написал пьесы: "Под рев трибун", "Доктор Назаров", "Олимпийская комедия". Вторая была посвящена доктору Илизарову и с успехом шла на сцене Курганского театра. Постановка "Рева трибун" в Краснодарском театре была запрещена Спорткомитетом. Это была пьеса о жизни профессиональных спортсменов, официально же тогда считалось, что у нас таковых не было. И мою пьесу красным фломастером - крест-на-крест. "Золотую каравеллу" слушали в Московском театре оперетты. Режиссер театра ждал, когда композитор Рауф Гаджиев даст ему "на лапу". Но тот принципиально не хотел этого делать. И в репертуар она не попала. Думаю, что она и по сей день не устарела.
- Владимир Высоцкий пел о прыгуне в высоту: "Только мгновение ты наверху, остальное время падаешь вниз..." Ассоциации со своей судьбой вам в голову не приходят?
- Верно: мгновения наверху самые сладостные... Что же касается совпадений? Я многое в жизни приобрел - знания, например. Думаю, что они мне еще пригодятся. Редко, но иногда езжу на ветеранские соревнования - метр пятьдесят прыгну с закрытыми глазами. Причем у меня больны суставы, позвоночник, есть группа инвалидности. Но душа рвется ввысь. Уж точно, не из-за денег я это делаю. Я со своими знаниями в любой стране пригожусь... А еще я кулинар высшей категории. Вот этими руками могу приготовить шестьсот блюд. Не глядя в книгу - триста. Борщ украинский сделаю - шедевр. Солянку осетровую - пальчики оближешь. Беляши татарские сделаю лучше, чем любой татарин. Рыбу засолю - вкуснее не бывает. Может, когда-нибудь напишу и кулинарную книгу. Я ведь родился в 1942 году, в Сибири - тогда хлеб с отрубями, гнилая картошка и то в радость были...
- Встречаетесь со своими соперниками-друзьями?
- С Джоном Томасом виделся шесть лет назад в Москве. Он преподает легкую атлетику в спортивном колледже. Он семикратный дедушка. Вспоминали нашу битву в Токио в 1964 году. Я взял тогда 2 метра 18 сантиметров и победил.
- Валерий Николаевич, что в жизни радует? Один повод я точно знаю...
- А, это вы про Витю, младшего сына? В 50 лет я стал второй раз отцом. Сейчас сыну - десять. Мне надо еще прожить лет двадцать, чтобы увидеть своего сына с университетским образованием и великим спортсменом. В чем я не сомневаюсь. Может быть, он будет блистать в теннисе, может, в футболе, может, будет прыгать. как папа. Александр Рагулин подарил ему клюшку с автографом. Правда, сын говорит: "Все равно буду прыгать, как папа". Есть у меня еще старший сын, ему сейчас 38, живет он отдельно. С моей женой Светланой у них отношения хорошие.
- Как вы думаете, ваша фамилия уже не вызывает прежней восторженной реакции?
- Моя фамилия не изменилась за последние годы. Я всегда вызывал интерес не только в России, но и во всем мире. Я был кумиром для американцев, японцев, итальянцев, скандинавов. Очень популярен был во Франции. За мной толпами бегали - только бы взять автограф. Моего отца в свое время пытали как немецкого шпиона. За фамилию и за анонимку, которую на него написали. Он чудом остался жив. А сейчас я могу говорить то, что думаю. И завтра никто за мной не придет. Раньше из романа вычеркивали одну треть, теперь он в полном объеме вышел, я имею в виду роман "Не измени себе". Слово в слово. Ни в одной партии не состою, ни на одном митинге не был. На предложение покойного Отари Квантришвили, который создавал партию спортсменов, я ответил отказом - они просто вписали мое имя в члены президиума. На что я им сказал: "Фе! Никогда этого не будет!" Мне тут недавно одна дама из Спорткомитета заявила: "Вы думаете, что вы лучше всех?" Я говорю: "Не я так думаю, так мир думал. Мне это внушили, и разве я глупый человек, чтобы отказываться от этого"? Вас, наверное бы, устроило, чтобы я вам сказал: ах, нет, я такой плохой, скромненький. Не будет этого. Когда я подписываю свои книги в "Библио-Глобусе", ко мне подходят и говорят: "Спасибо, Валерий Николаевич, что вы есть на белом свете". Вы, конечно, думаете, что я это сочиняю? Приходите, послушайте.
Да, он нескромен, порой кажется, что даже хвастлив, раздражителен, своенравен. Меня в нем привлекло другое. Брумель - живой, эмоционально раскрепощенный, чувствующий человек. Тем и интересен. Не так уж много у нас спортсменов, интересных вне своих достижений и рекордов...