Этими майскими днями довелось мне побывать на концерте в честь 90-летия большого
Этими майскими днями довелось мне побывать на концерте в честь 90-летия большого поэта времен оттепели Андрея Вознесенского. Проходил концерт во дворике Театра имени Сергея Образцова: пели песни на стихи Андрея Андреевича, читали, делились воспоминаниями. Там были и совсем еще молодые поклонники творчества поэта, и те, кто хорошо знал Андрея, общался с ним, например, народные артисты Вениамин Смехов и Елена Санаева. Первый частенько участвовал в совместных с Вознесенским концертах, а Санаева вместе со своим супругом, режиссером и актером Роланом Быковым приезжала к Андрею и его супруге Зое Богуславской в Переделкино. А я, прикрыв глаза и вслушиваясь в спетое и рассказанное, вспоминал наше знакомство.
Мы познакомились с Андреем Андреевичем в редакции популярного в 90-е годы еженедельника «Аргументы и факты». Я только приехал в Москву из Средней Азии и работал корреспондентом отдела межнациональных отношений. Редактор отдела Дмитрий Макаров был человеком добрым, сердобольным, трепетно относившимся к творчеству Вознесенского. А Андрей Андреевич частенько приносил новые стихи и читал их главному редактору Владиславу Андреевичу Старкову. Но попасть к Главному — почти небожителю новой эпохи — было непросто. То редколлегия заседает, то встречи и интервью с политиками. И Вознесенскому приходилось подолгу ждать своей очереди. Ну не в коридоре же ему сидеть! И он заходил к нам в отдел, стесняясь, просил посидеть за столом, почитать гранки своей статьи или просто попить чаю с сушками. Как же мы любили эти посиделки и разговоры ни о чем! Вычитав гранки, гость шутил, рассказывая байки, расспрашивал о журналистских сенсациях, которых в ту пору хватало с лихвой. И никакой дистанции с классиком. Через полчаса такого общения возникало ощущение, будто мы знакомы много лет. Однажды принялся рассказывать, как познакомился со своей Зоей, как добивался ее руки и сердца.
— Я ведь тогда был совсем неприспособленный к быту человек, несуразный, торопливый. А когда увидел Зою Борисовну, понял, что она — человек абсолютно мой, без всяких «но» и «если». Мы расписались в 1964-м, мне был 31 год, ей 40. Я был такой бродяга, не совсем советский поэт, которому Хрущев советовал убираться на Запад. А она — писательница, со стабильной семейной жизнью, любящим мужем. Он, известный ученый в области радиоэлектроники, был очень обеспеченный человек. У них рос сын... И вот я ее добивался, она злилась, когда я присылал ей телеграммы. А потом взяла и согласилась вначале встречаться, а затем и выйти замуж. Ее супруг предложил ей встретиться в ресторане через год, мол, тогда она поймет, что мы совсем не пара. Но они не встретились. Мы несколько лет мотались по съемным комнатам в коммуналках, пока я не попросил Сергея Михалкова помочь с квартирой. Он откликнулся, написал письмо в Моссовет, и нам, «молодой семье литераторов», квартиру выделили...
Андрей Андреевич рассказывал истории из своей жизни, а потом минут на пять или десять закрывал глаза — будто заново всматривался в пережитое. Он тогда часто появлялся в редакции, а потом вдруг исчез. Только лет через десять мне довелось увидеть его, изрядно постаревшего, в Английском клубе, рядом с актером Александром Анатольевичем Ширвиндтом, с которым мы тогда довольно часто общались. Напомнил Вознесенскому о нашем знакомстве и встречах в редакции — он улыбнулся, спросил, как дела, но было видно, что мыслями он далеко.
Мы еще дважды виделись с Андреем Андреевичем, он подписал мне книгу своих стихов. Но выглядел он все хуже и говорил тихим, слабым голосом. Только глаза оставались такими же живыми, озорными, какими они были при первой встрече в редакции в июле 1993-го.