.jpg)
В Москве даст сольный концерт победитель Конкурса Чайковского пианист Сергей Давыдченко
У Сергея Давыдченко множество поводов быть представленным читателям «Труда». В эти дни он приступил к изучению десятого в своем репертуаре концерта для фортепиано с оркестром. В конце октября у него первый (и единственный в полугодии) сольный концерт — «Картинки с выставки» Мусоргского и Восьмая соната Прокофьева в Московской консерватории. Этой осенью он официально стал именоваться «артист Yamaha»... Конечно, все это неразрывно связано с одним большим инфоповодом, который сохранит свое значение на многие годы: минувшим летом Сергей завоевал первое место на XVII Международном конкурсе имени Чайковского. Как юноша из ставропольской глубинки, ныне студент Ростовской государственной консерватории имени С. В. Рахманинова, пришел к победе на самом знаменитом музыкальном соревновании мира, что она изменила в его жизни? Об этом мы поговорилив московском артистическом центре Yamahaс Сережей и его профессором Сергеем Ивановичем Осипенко, навестившими столицу в ходе рухнувшего на юного музыканта концертного марафона.
— Марафон именно рухнул, — с легкой иронией улыбается Сергей. — Смотрите: 25 августа я играл в Пскове, 26-го — в Калининграде, 27-го — в Клину, 30-го — в Великом Новгороде. 3 сентября был Санкт-Петербург, 6-го — Иркутск, 8-го — Красноярск, 10-го — Ростов-на-Дону, 17-го — Волгоград, 20-го — Казань, 22-го — Москва... Дальше можете, как в компьютере, скопировать этот график и переносить его в каждый последующий месяц, меняя только города и репертуар.
— Есть в вашей семье еще музыканты?
— Нет, но музыку любят все. Мама ходила в музыкальную школу в Пятигорске. Старший (сильно старший, ему 35) брат — гитарист-любитель... Не стану строить из себя вундеркинда: малышом я не приставал к маме «отведи меня в музыкальную школу», сын-пианист — это была ее мечта. 7-8-летнему пацану трудно объяснить, почему ему надо сидеть за инструментом, а не гонять с друзьями мяч. Понимание, чему и зачем учусь, приходило по мере занятий.
— Помню ваши рассказы во время прежних наших встреч на многочисленных пианистических конкурсах: как вы, житель ставропольской станицы Александрийской, вставали в 5.40 утра, чтобы успеть на маршрутку до Минвод, где занимались в музыкальном колледже... Вряд ли такое возможно, если в душе ребенка не проснулась настоящая страсть к музыке.
— Ох, это было нелегко... Но вы говорите о чуть более поздних временах, когда конкурсы действительно внесли большие изменения в мою жизнь. Началось с соревнования юных концертмейстеров в Кисловодске, а уже через год, в 2015-м, я выиграл серьезный пианистический конкурс имени Василия Сафонова в Пятигорске. И стал готовиться к всероссийскому телевизионному конкурсу «Щелкунчик». Тогда мой день строился так: я надевал на себя два рюкзака, один заносил в общеобразовательную школу, с другим ехал в Минводы к 7 утра, занимался там музыкой, потом возвращался в Александрийскую и шел на общеобразовательные занятия, после — домой делать домашку. Ситуация осложнялась еще тем, что я тогда был убежденным отличником. Это уже после победы на «Щелкунчике» в 2016 году педагоги стали относиться к моим успехам по немузыкальным предметам чуть снисходительнее.
— Сережа за три года совершил феноменальный скачок, — вступает в разговор Сергей Осипенко. — От детского репертуара дорасти до первой части Третьего концерта Прокофьева! Потом — победа на конкурсе Дениса Мацуева Astana Piano Passion в 2017 году, лауреатство на мацуевском же Grand Piano Competition в 2018-м, первые места на «Синей птице», Дельфийских играх, конкурсе исполнителей русской музыки в Рязани, Grand Piano Competition 2021 года...
— Сколько слез тогда было пролито над первой частью Первого концерта Чайковского! — вспоминает Сергей. — Петр Ильич требует громадной работы над фразой, ее смыслом, ведением. Зато и сыграл я эту музыку на Grand Piano, как, по-моему, никогда ни до, ни после.
— И Денис Мацуев, широкая натура, вручил не один, как полагалось по регламенту, а два Гран-при — рояли Yamaha: вам и 14-летнему москвичу Пете Акулову.
— Тот конкурс и стоило назвать не Grand Piano, а «Рояль, найденный в кустах», — улыбается Сережа.
— Сергей Иванович, а как вы с Сережей нашли друг друга?
— В мои обязанности профессора Ростовской консерватории, крупнейшего музыкального вуза юга России, входило курирование колледжа в Минводах. И однажды моя давняя знакомая Татьяна Борисовна Левадная попросила меня обратить внимание на ее талантливого ученика. Сережа стал ездить ко мне на консультации. А в 2017 году они с мамой перебрались в Ростов. Сперва жили в общежитии в 9-метровой комнате, где Сережа занимался на пианино, подаренном ему ставропольским губернатором Владимиром Владимировым (первый Сережин инструмент погиб весной 2017-го, когда разлившаяся река Кума подтопила их дом. — «Труд»). Стал учиться у меня в лицее имени Рахманинова. После победы на Grand Piano у них с мамой появилось место для рояля — трехкомнатная квартира в Ростове (это уже подарок от руководства Ростовской области — «Труд»). Год назад Сережа поступил в мой класс в консерватории.
— Он не единственный ваш ученик-лауреат?
— Конечно. Через пять минут после сообщения об итогах конкурса Чайковского нас с ним поздравила по телефону Анна Винницкая, моя ученица конца 1990-х — начала 2000-х, победительница конкурса имени королевы Елизаветы в Брюсселе, профессор Высшей школы музыки и театра в Гамбурге. Мы на постоянной связи и с Сережей Тарасовым, победителем более чем десятка конкурсов, профессором университета Кемён в Южной Корее. Да один только 2023 год взять — Арина Антоносян выиграла конкурс Хачатуряна в Ереване, Миша Кан — конкурс Крайнева в Москве, Настя Ткаченко — конкурс «Наследие Рахманинова» в Ростове, Лиза Корман получила бронзу на конкурсе Бендицкого в Саратове... Класс большой и амбициозный, ребята «подзаводят» друг друга. Родная для меня обстановка: примерно то же было в мои студенческие годы в классе профессора Льва Николаевича Оборина в Московской консерватории.
— Сережа, а что на конкурсе Чайковского оказалось самым сложным?
— Наверное, две - три минуты перед выходом на первый тур. Тебя запирают в узком тамбуре закулисья, где некуда скрыться от телекамер. Реально страшно.
— Как брали себя в руки?
— Да так и брал: надо идти играть, и шел. Через какое-то время в тебе просыпается «конкурсное зверство». Зря, что ли, ты перед тем по 12 часов в день занимался? Чувство немножко от лукавого, но что делать: взялся за гуж, не говори, что не дюж.
— Сережа вытащил на жеребьевке 5-й номер, — снова берет слово Сергей Осипенко. — И это внесло лепту в удачу. На первом туре он успел выступить до моего 70-летия, которое случилось 21 июня. И своей игрой сделал мне замечательный подарок. А второй тур — сонаты Листа и Прокофьева — он отыграл днем 23 июня. За несколько часов до знаменитых ростовских событий. Следующие сутки Сережа буквально висел на телефоне, умоляя маму не выходить из дома.
— И я, журналист, наблюдавший конкурс, помню те дни. То, что прослушивания утром 24-го несмотря ни на что возобновились, для тысяч людей — в зале, у экранов телевизоров и компьютеров — сыграло огромную роль. Прекрасная, гордая, «выпрямляющая» музыка Бетховена, Чайковского, Скрябина, Рахманинова поставила все на место, показав, где подлинная сила человеческого духа.
— Меня очень беспокоит обстановка в мире — хмурится Сергей. — Мы в Ростове чувствуем это особенно. Сравниваю себя 16-летнего и сегодняшнего 18-летнего. Совершенно разные мироощущения.
— В недавнем интервью вы смеялись над наивностью 16-летнего Сережи Давыдченко, заявившего журналисту после Grand Piano Competition: хочу стать большим русским пианистом...
— Смеяться над собой, по-моему, полезно, разве не так? — философичен Сергей.
— Да ничего дурного Сережа тогда не сказал! — парирует Осипенко. — Просто выразил свою мысль наивно. Но сколько негатива на парня обрушилось!
— Сергей, пора привыкать к тому, что успех вызывает зависть. Но и над собой, над своей наивностью тоже надо работать.
— Вы правы, мне очень помогают книги. Времени на чтение катастрофически не хватает, но стараюсь его находить. В какой-то момент обнаружил, что у меня серьезные пробелы в классике. И запоем проглотил «Евгения Онегина», «Героя нашего времени», «Преступление и наказание». Недавно открыл для себя Оруэлла — «1984», «Скотный двор»...
— Конкурс дружит?
— Как сказать, там все больше сосредоточены на себе. Но у нас возникли добрые отношения с соседом по комнате Станиславом Корчагиным. Симпатичным показался и американец Энджел Вонг. А с нашими скрипачами Даней Коганом и Равилем Ислямовым, возможно, удастся сделать что-то совместное на сцене.
— Как обстоят дела со спортом? Здоровье нужно всякому, а вам, с вашей загрузкой, особенно.
— Ох, мне сейчас, наверное, ближе всего сумо, — шутит над своим плотным сложением Сергей. — В оправдание скажу, что очень люблю велосипед, недавно мы с другом прокатились за 6 часов в Старочеркасск и обратно, это 70 километров. И не забывайте — я кавказский человек. Какое удовольствие — подъем в горы! Сидеть где-нибудь в вышине, любоваться видом Эльбруса и попивать горячий чай из кружки, зная, что никто тебе сюда не позвонит и не напишет: связи нет...
— А как вы стали артистом Yamaha?
— Еще на Grand Piano Competition я обратил внимание на эти рояли. В ЦМШ стоял и другой инструмент — знаменитой исторической марки, но, на мой взгляд, у нее слишком «заданный» тембр. А звук Yamaha податлив и многокрасочен. Ну а после конкурса, организуемого Денисом Мацуевым — он ведь артист Yamaha на протяжении многих лет — эта симпатия стала взаимной. Притом мой контракт либерален и носит скорее рекомендательный характер: если я приезжаю в город, где только «Стейнвеи» или «Бехштейны», никто не запрещает мне играть на их. В конце концов вспомним Святослава Рихтера, который в путешествиях по стране был готов играть на всяких инструментах, считая самым важным контакт с публикой.
— Ваша главная творческая задача?
— Умножение репертуара. Здорово, что у меня сейчас в активе, например, все пять концертов Прокофьева, я уже получил приглашение сыграть их с Валерием Абисаловичем Гергиевым в декабре в Санкт-Петербурге и с Александром Витальевичем Сладковским в Казани в мае. Но таких концертов в багаже должно быть не десять, а десятки. А сколько замечательных композиторов, к чьему творчеству я только начал подступаться — Шуберт, Шостакович, Шнитке... Возможно, добьюсь прогресса и в сочинении музыки.
— Вы и этим занимаетесь?
— Да, но пока считаю эти работы слишком несовершенными.
— Последний вопрос — сердце свободно?
— Нет.