Страна второй раз за год оказывается в ситуации дежавю: пандемия коронавируса резко повысила уровень безработицы, а денег на пособия в казне нет
И потому с весны парламент и правительство ведут споры с бизнесом о возврате страхования безработицы. Теоретически все за, а практически не найден «крайний». Кто должен копить деньги на выплату пособий застрахованному безработному: он сам, работодатель или государство?
С 1991-го по 2001-й пособия по безработице выплачивались из средств специально созданного внебюджетного Государственного фонда занятости населения (ГФЗН), который финансировался за счет обязательных страховых взносов работодателей с заработка сотрудников и ассигнований федерального и регионального бюджетов. Ставка отчислений работодателей периодически менялась от 1 до 2% и обратно, а намерения оставались самые благие: платить оставшимся без работы до полутора лет сначала 75% заработка, потом 60, далее 40%...
Но гладко было на бумаге. А нефть тогда стоила копейки, командная экономика рушилась, рыночная не наладилась, безработица росла. Фонд терял каналы пополнения: от уплаты взносов в ГФЗН освобождали силовиков, религиозные объединения, общественные организации, индивидуальных предпринимателей. В итоге появились долги по выплатам, и в 2001-м фонд ликвидировали, передав заботы о пособиях государству, но сменив принцип «замещения утраченного заработка» на выплаты «пособий на содержание»: минимум — 850 рублей в месяц, максимум — 4900.
Этот принцип действует и поныне — с «ковидной поправкой», которая увеличила минимальную сумму до 1500, а максимальную до МРОТ — 12 130 рублей. Но сверх того пособия не начисляются. Хотя в нормативных документах записано, что безработные имеют право первые три месяца получать 75% своего оклада, а следующие три месяца — 60%.
Что же ждет безработных после возврата страхования? Любопытный факт: сразу после «ковидного» повышения пособия в Свердловской области уровень зарегистрированной безработицы вырос впятеро, в Челябинской области — в 3,8 раза, в Ханты-Мансийском автономном округе — более чем в 7 раз, в Краснодарском крае — в 6,8 раза: Из чего легко понять, что официальная статистика безработицы в стране — липа, малое число стоящих на учете в центрах занятости объяснялось лишь грошовыми суммами выплат.
А Минтруд в своих расчетах по-прежнему предлагает собирать с работодателей по 1% от фондов заработной платы — сверх нынешних 30% выплат в Пенсионный фонд, Фонд социального страхования и Фонд ОМС. А что изменится — разве что появится еще один фонд с собственной материальной базой, штатом оплачиваемых сотрудников? Но это мы уже проходили с Пенсионным фондом, который затевает одну реформу за другой, а пенсии остаются грошовыми, несмотря на гигантские трансферты из федерального бюджета.
То есть разговоры о переменах в финансировании безработицы и безработных могут обернуться дополнительными налогами на работников или на работодателей, которые уже пообещали в этом случае срезать зарплаты будущим получателям пособий...
Любопытно, что ФНПР, обсуждая возможность возврата страхования безработицы, тоже рассчитывает на финансирование из кошелька работодателя — с последующим возвратом из зарплаты работника. Зато профсоюзные боссы щедры в предложениях увеличить минимальный размер пособия по безработице до уровня прожиточного минимума (ПМ) в регионе — с максимальной выплатой до средней зарплаты. В обоснование своей позиции профсоюзы ссылаются на конвенцию Международной организации труда № 168 «О содействии занятости и защите от безработицы». Подсчеты экономистов показывают, что в этом случае размер пособия по безработице будет колебаться от 11,7 до 50,7 тысячи рублей, на что понадобится 420 млрд в год.
Много? Сравним с пособиями по безработице в странах Евросоюза. Австрия — 55% от среднего дохода, но не меньше 824 евро в месяц, Венгрия — 60% от среднего дохода, но не меньше 246 евро, Португалия — 65% от среднего дохода, но не меньше 430 евро, Франция — 57% от среднего дохода, но не меньше 843 евро. Датчанам выплачивается 2295 евро до 24 месяцев. Самое высокое пособие по безработице в Швейцарии — до 7 тысяч евро.
Почему же Россия, которая по объему ВВП гордится местом в первой десятке стран мира, в общемировом рейтинге размера пособий по безработице занимает место в конце пятого десятка?
Заметьте: такая ситуация не только в этой области нашего социума. Год назад тогдашний вице-премьер Ольга Голодец называла уникальным явлением российскую бедность работающего населения. «Мы закончили год со средней зарплатой 36 703 рубля, это средняя цифра по экономике. Но я обращаю внимание, что на уровне МРОТ работают 4,9 млн человек. О какой производительности труда можно говорить, если за месяц работы человек получается такие деньги?» — спросила Голодец, добавив, что «даже если человек окончил среднюю школу, то по выходе его труд должен оцениваться несколько на другом уровне...»
Почему же в России и зарплаты, и пенсии, и пособия по безработице определяются с единственным расчетом — не дать умереть с голоду? Ведь властям абсолютно не нужно, чтобы сложилось сословие потомственных безработных, как, например, в Испании, где ежемесячное пособие в 1,5 тысячи евро позволяет спокойно жить даже в крупных городах. Пособие не должно быть альтернативой зарплате. Но в первую очередь и зарплата, и пособие не должны быть милостыней!
Кстати, это катастрофически вредно для экономики. На днях первый вице-премьер Андрей Белоусов рассказал в интервью ТАСС, что нынешнее десятилетие заставит и Россию, и мир в корне изменить модель развития. «Та экономическая, социальная модель, которая сложилась в мире и поддерживала равновесие, она сбоит, что, собственно, сейчас мы и наблюдаем. И вся история с кризисом COVID-19 свидетельствует об этом», — отметил Белоусов. Это касается и России, причем, как он уточнил, у нас «это все осложнено еще нерешенностью целого ряда социальных проблем и проблем экономических». «Социальные проблемы — это прежде всего бедность: Что бы мы ни говорили, размеры бедности и недостатка социальной мобильности в нашей стране — это ключевая проблема», — признал Андрей Белоусов. По словам чиновника, требуется рост реальной зарплаты и доходов населения «где-то на уровне 2-3%».
Но, продолжает эту тему руководитель направления анализа и прогнозирования макроэкономических процессов ЦМАКП Дмитрий Белоусов, из-за искусственного и обусловленного понятными социальными причинами сдерживания высвобождения занятых в России производительность труда в 2-2,5 раза отстает от уровня наиболее развитых и в полтора — от уровня менее развитых стран. Достичь такого роста можно только за счет перевода скрытой безработицы в явную, то есть массового сокращения занятости, поскольку задачи по росту производительности труда и сохранению рабочих мест противоречат друг другу.
Единственный путь для ускорения экономического развития — не препятствовать увольнениям, а снять «социальные ограничения» на труд: дать возможность переобучения тем, кто остался без работы, предоставить им дешевое жилье, обеспечить финансовый запас прочности и, возможно, переезд к новому месту работы. «Это необходимые элементы политики производительности», — указывается в отчете ЦМАКП.
«У нас же сейчас нет реформ в социальной сфере, на них давно наложено табу, потому что они несут большие риски, — говорит известный экономист, эксперт по социальным проблемам Евгений Гонтмахер. — Социальные реформы — очень тонкое дело, они сложные и обычно требуют дополнительных бюджетных денег. Поэтому я думаю, что в ближайшее время какие-то новые ресурсы если будут выделены, то только точечно. Ведь за последние 10 лет у нас экономический рост составлял не более 1%, а с 2014 года падают доходы населения».