.jpg)
Остросовременная комедия с участием легендарного актера «Друг на час» уже завоевала симпатии зрителей
На телеканале ТНТ и в онлайн-кинотеатре PREMIER начался показ комедии «Друг на час» режиссеров Александра Бойкова и Эмиля Никогосяна. На российском фестивале «Пилот» этот сериал уже получил приз зрительских симпатий. Одну из главных ролей — бывшего заведующего педиатрией Николая Сергеевича, который не может привыкнуть к жизни на пенсии, — сыграл Сергей Шакуров. Хотя сам легендарный актер старше своего экранного героя, в работе он очень востребован — и в кино снимается часто, и театральную сцену не забывает. Но для беседы с «Трудом» Сергей Каюмович все-таки нашел время в своем плотном графике.
— Услуга «друга на час» сейчас довольно распространенное явление...
— Да ну?! А для меня, когда я прочитал сценарий, это стало открытием. Я вообще не знал, что можно кого-то нанять за деньги, чтобы он тебя слушал. Разве только гейшу?! И новизна этого факта отчасти сподвигла меня взяться за такую роль. Хотя главное в этой истории — извечная проблема взаимоотношений разных поколений. Мне кажется, режиссер Эмиль Никогосян, работавший с актерами, довольно глубоко и оригинально эту тему раскрыл.
— Если говорить о фильме, на стороне какого поколения ваши симпатии?
— Конечно, молодого! У моего Сергеича ведь наступил период, когда он с покойной женой разговаривал и сам умирать собрался. А тут нашелся энергичный пацан, Леха, заставивший старого мужика посмотреть на мир с иной точки зрения. И Сергеич вышел на новый виток в жизни, на которой уже почти поставил крест. Так что моему герою с Лехой очень повезло. Борька Дергачев, который его играл — замечательный веселый парень, легкий, и, как и я, не заморачивающийся на глупостях. Отличный артист. Поэтому мы работали душа в душу, как тандем — знаете, велосипед такой, на котором два человека педали крутят? Вообще, Эмиль Никогосян замечательную команду собрал.
— У вас что-то общее с Николаем Сергеевичем в характере есть?
— Нет, наверное. Но чем дальше от тебя герой, тем интереснее его конструировать, создавать.
— Как вы думаете, почему у вашего поколения обращаться к психологам было не принято, а сегодня это стало нормой?
— По-моему, психологи сейчас больше сами себя навязывают. Но вообще раньше много чего не было — мобильников, интернета... Мне до сих пор странно, когда артисты роли учат, «сидя» в телефоне. А я по старинке — перо, бумага: выписываю от руки и свои слова, и реплики партнера, чтобы лучше врезалось в память. Я таким способом как бы через себя еще раз роль пропускаю.
.jpg)
— Одна ваша коллега мне как-то жаловалась, что с молодыми трудно работать — заслуженных артистов они не уважают, советское кино не смотрели...
— А я никого не осуждаю. Я в пень не превратился, моему младшему сыну Марату 18 лет. С молодыми нахожу общий язык, прекрасно понимаю и то, как они разговаривают, и какое кино снимают. Я вообще не имею права их критиковать, если только они задницу голую не показывают в храме.
— Неужели вас ничего не может возмутить в общении с молодыми актерами?
— Когда меня что-то коробит, я предпочту этого не демонстрировать, чтобы не помешать творческому процессу. Считаю, сильный человек в каких-то случаях свое негодование внутри себя погасит, а слабый выплеснет наружу. Конфликты и склоки ненавижу. Но если то, что мне не нравится, принципиально, просто поворачиваюсь и ухожу.
— А что вас восхищает в молодом поколении?
— Ну вот, например, Эмиль Никогосян — замечательный режиссер и человек интересный. Он иногда для моей роли такие ходы придумывал, что мне казалось, я так сделать не смогу, хотя у меня столько опыта, и я вроде все умею. Но тут я начинал сам в себе сомневаться, чего обычно практически не бывает. А потом помучавшись, поразмышляв час-полтора во время обеда, я начинал понимать, как здорово то, что Эмиль предлагает, и думал, как это воплотить. Так что приходилось самого себя переворачивать, делать кульбиты в переносном смысле этого слова.
— Наверное, в вашей жизни уже бывали режиссеры, сподвигнувшие вас на что-то подобное?
— Да, гениальные. Например, Никита Михалков. Он мне придумал рисунок роли в картине «Свой среди чужих, чужой среди своих», поставив такую задачу, какую я до этого еще не выполнял. А еще Витаутас Жалакявичюс, прибалтийский режиссер, известный по фильму «Никто не хотел умирать». Мы с ним работали над картиной "В августе 44"/"Момент истины" по роману Владимира Богомолова, которая в конечном итоге на экраны не вышла. Я там играл главную роль — капитана Алехина, и был абсолютно не похож на себя. Мне кажется, это моя лучшая работа в кино, которую никто никогда не видел. И я в том числе.
— В «Друге на час» много рассуждений о времени: иногда оно тянется, а порой промелькнет — и не заметишь...
— До 35 лет мне казалось, что у меня какая-то медленная, вялотекущая жизнь, и я все время был на нерве, куда-то бежал, старался все успеть. А потом, в конце 70-х, понял, что загнал себя. Тут еще и Высоцкий спел свою песню «Чуть помедленнее кони», совпавшую с моим состоянием. И я перестал торопиться. Конечно, чем ты старше, тем быстрее летит время. Но лучше про это не думать. Я никогда не пытаюсь «предугадать», что будет завтра, и прошедшее меня уже мало волнует. Живу сегодняшним днем.
.jpg)
— Но у вас он очень насыщенный. Отдыхать любите меньше, чем работать? — Вообще-то да. Вот, например, балдеешь ты две недели в отпуске на Волге, на природе. Наслаждаешься солнцем, водой, рыбалкой, дуракавалянием с сыном. Но как только ребенок уткнется в книжку, и ты остаешься наедине с собой, в мозгах начинается шебуршение: «А что я буду делать по возвращении?! Наверное, надо придумать новый проект — найти какую-то пьесу, сделать спектакль. И как обстоят дела с кино? Одно предложение фиговое, второе — еще хуже, третье — не знаю, может, соглашусь...»
— Мне очень нравится фильм «Визит к Минотавру». Расскажете о его съемках?
— В этой картине Эльдора Уразбаева я часто вспоминаю сцены, связанные с Пляттом, когда его герой Амати учил мастерству молодого Страдивари, которого я играл. Мы снимались в Вильнюсе. Ростислав Янович ко мне относился по-отечески, и хотя я тогда сам уже был взрослым и известным, меня это трогало. Режиссер, по-моему, ему вообще ничего не говорил, мы просто заучивали текст и шли в кадр. Плятт был такой мягкий, никогда ничего не требовал. Но с очень веселым нравом. А я тогда в возрасте за 40 играл юношу, поэтому мне подтягивали нос, чтобы сделать его курносым и так «омолодить» меня в кадре. И вот, случалось, Ростислав Янович скажет перед съемкой какую-то «залепуху», я не выдержу, засмеюсь, и лента, держащая мой нос, отлетает с громким чпокающим звуком. Приходилось гримерше опять браться за работу, а я умолял Плятта оставить эти разговоры до вечера...
— Поразительно, ведь это была последняя работа Плятта, и он уже передвигался с трудом.
— Да, ноги у него отказали прямо по приезде в Москву. Мы оказались в самом дальнем от Белорусского вокзала вагоне, а подъехать к нему водитель, которого прислали за Пляттом, отказывался, боясь штрафа. Так что я сбегал за тележкой носильщика, и на ней Ростислава Яновича довез до машины, благо перрон был уже пустой. Я поехал вместе с ним до его знаменитого дома на Большой Бронной, где он соседствовал с Рихтером, Никулиным, Борисом Андреевым. Я тоже жил неподалеку. И вот из лифта до квартиры Плятт не смог с первого раза дойти. Я попросил его жену принести стул, Ростислав Янович на нем немного отдохнул, а потом я его проводил в квартиру, мы на прощание расцеловались. Я тогда не думал, что через полмесяца его не станет. Шутил он до конца...
— Как вы поддерживаете себя в форме? Помогает спортивное прошлое?
— Конечно, я много лет занимался спортом: сначала акробатикой — профессионально, потом долго играл в футбол, затем, лет 15, — в большой теннис, с которым завязал лишь годам к 65. Теперь я только плаваю в бассейне. Да и поболеть за наших спортсменов — дело святое.
.jpg)
— А ваши дети со спортом дружат?
— Марат три года играл в футбольной академии Марсет в Барселоне. Делал успехи, но получил пару травм. И я ему сказал: «Имей в виду, в этой профессии можно быть лет до 35, дальше ты никому не нужен, если только не станешь тренером. А я со своим ремеслом до сих пор нужен людям». И сын моим словам внял, начал искать себя в другом направлении.
— Марат похож на вас в юности?
— Нет, он другой. Знает в совершенстве два языка — испанский и английский, я-то ни одним не владею. Но у Марата хорошие способности к этому: например, он несколько дней побыл в Армении и заговорил по-армянски. Как?! Не понимаю. Просто Марат человек своего времени. И я не хочу его перекраивать под себя, зачем?!
.jpg)
— По-вашему, что является определяющим для успеха — работоспособность или удача?
— Мне кажется, и то, и другое. А еще талант в своем деле — призвание. Но есть ощущение, что меня все время как будто кто-то ведет. Начиная с того вожатого в пионерском лагере, который мне, 10-летнему, сказал: «Сережка, ты так хорошо двигаешься» — и по приезде в Москву за руку отвел в спортивную секцию. Потом я стал самым молодым в СССР мастером спорта по акробатике. А еще — занимался в драмкружке, потому что его участников иногда освобождали от уроков, а я учиться не любил. Это увлечение привело меня в кружок самодеятельности, которым руководил известный артист ЦДТ Валентин Иванович Захода. И на созданный им спектакль «Не было ни гроша, да вдруг алтын», где я играл главную роль Елеськи, он пригласил Виктора Розова. Я драматургу понравился, и он похлопотал, чтобы меня взяли в школу-студию при Центральном детском театре. После этого я с Розовым больше не встречался, но на всю жизнь остался ему благодарен. А в школе-студии мне довелось общаться с Анатолием Васильевичем Эфросом. Всем, что умею в профессии, я обязан ему.
— Помните, когда именно почувствовали себя знаменитым?
— После своей первой роли в театре. Я играл шута в постановке «Смерть Иоанна Грозного» в Театре Советской армии. Причем ввелся туда за две недели до премьеры — и полностью поменял рисунок роли, предложенный Леонидом Хейфецем, а он со мной согласился. А началось все с того, что я, показываясь в театр, сделал сальто. И Хейфец после этого, вероятно, увидел меня в роли шута. Потом мы с ним выпустили еще несколько спектаклей и дружили всю жизнь.
— Вы в профессии более полувека. Случались ли периоды разочарования в ней?
— Никогда. Даже если у меня нет работы, я не суечусь, а спокойно жду, потому что знаю — она меня обязательно найдет. Так было, так есть и так...