Что стоит за «великим стоянием на Яузе»?
Страсти кипят в Музее имени Рублева. Вина или беда музея в том, что находится он в стенах древнего Андроникова монастыря, основанного в XIV веке. Здесь же самый старый из уцелевших в столице Спасский собор, причем первую каменную постройку столицы Московии расписывал Андрей Рублев. Близ собора, по преданию, и похоронен великий живописец — инок этой обители. В честь него назвали Центральный музей древнерусской культуры и искусства, основанный в «безбожном» 1947 году. Так ученые Игорь Грабарь и Петр Барановский в год 800-летия Москвы нашли способ спасти архитектурный комплекс на берегу Яузы от уже намеченного властями, почти неизбежного разрушения. Однако нет покоя музейщикам.
Свои права на архитектурный ансамбль заявила Русская православная церковь, на днях выдвинувшая ультиматум. Основание — печально известный закон 2010 года о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения. Иерархи требуют как можно скорее «освободить помещения», причем на всей территории музея, поскольку там намерены возродить обитель. И для сотрудников музея, их фондов и посетителей места там не хватит, подчеркивают в РПЦ. Все, что сделано учеными для спасения самого Андроникова монастыря и тысяч икон, все их труды — не в счет.
Трудно перечесть храмы и монастыри, которые перешли из музейной собственности в церковную, не сосчитать скандалов, сопровождавших этот процесс. Хотя в стране множество культовых сооружений, подчас великолепных, стоят полуразрушенными и заброшенными, церковь не особенно печется об их воссоздании. Зато к тем зданиям, где в силу исторических перипетий обосновались музеи, повышенный интерес. Особенно если эти «объекты религиозного назначения» находятся в центре мегаполисов и являют собой хорошо обихоженную недвижимость.
Давно отошел к РПЦ московский Донской монастырь, откуда был выселен Музей архитектуры имени Щусева, до сих пор не получивший замены утраченным 11 тысячам кв. метров. Исторический музей был вытеснен из Новодевичьего монастыря (и церкви Троицы в Никитниках), а хозяйствование там РПЦ ознаменовалось пожаром, в итоге Москва едва не потеряла знаменитую колокольню. И еще масса точек, где РПЦ планомерно выселяет музеи: Звенигород, Владимир, Кострома, Рязань...
Планы по «приращению» знаменитыми памятниками, приведенными в порядок музейщиками и реставраторами, нарушил своенравный Петербург: его жители не согласились с планами иерархов забрать Исаакиевский собор. Хотя многие храмы и там давно переданы церкви, а музеи изгнаны, как это случилось с Казанским собором и лучшим в стране Музеем религии и атеизма. Теперь вот РПЦ перешла в наступление на Яузе.
Увы, федеральный закон о реституции церковного имущества обязывает «виновника», будь то музей или школа, покинуть указанное патриаршим перстом место не позднее чем через шесть лет. Похоже, церкви нет дела до того, что будет разрушена экспозиция, ее не волнует, куда вывезут музейные фонды, где будут работать сотрудники. И сколько все это будет стоить (РПЦ получает уже отреставрированные, благоустроенные помещения, не волнуясь о том, что туда вложены бюджетные средства, предназначавшиеся музеям).
Между тем вспыхнувший было интерес к православию в последние годы подточен бесконечными конфликтами сановных деятелей со своими согражданами. Взамен согласия — война с музеями, а порой и с научными институтами, если вдруг те оказались на земле, некогда принадлежавшей храму или монастырю. Спору нет, это самый удобный противник: могут ли дать серьезный отпор интеллигентные люди с маленькой зарплатой, вежливые и совестливые, зачастую верующие? Это ведь не чиновники и латифундисты, отхватившие огромные земли и недвижимость...
Почему, на мой взгляд, есть надобность отстаивать право Музея древнерусского искусства имени Андрея Рублева не покидать своих стен? Руководство музея вроде бы готово пойти на компромисс и передать церкви треть своих помещений из тех жалких 1300 кв. метров, которыми он располагает, давно нуждаясь в расширении площадей. РПЦ усиливает давление и требует, чтобы музейщики освободили территорию немедленно. Хотя идти им некуда. И не на что выстраивать экспозицию заново, обеспечивая своим фондам строгий температурно-влажностный режим, а не пыление в ящиках на складе. Недавно «рублевцам» передана усадьба XVIII века, принадлежавшая Петру Хрящеву, и расселенный жилой дом по соседству — но видели бы вы эти развалюхи! На реставрацию уйдет много лет, а найдутся ли деньги? Тоже, кстати, из госбюджета... Или уехать на ВДНХ? Это было бы комично — экспозиция икон в бывшем павильоне животноводства...
Нет, музею древнерусской культуры следует остаться в исконном месте. Человек, приходящий в эту сокровищницу, пересекает сквер с памятником Рублеву, а затем вступает в периметр стен, переносясь на века назад. И лишь потом входит в бывшие кельи и храмы, где видит иконы, гравюры и прочие чудеса православного искусства. Такое путешествие дает ощущение глубинного погружения в историю и былую духовную реальность. Подобного эффекта не сулят холодные «светские» залы, где шедевры изолированы от архитектуры, в симбиозе с которой были призваны доносить до людей Слово Божие — сквозь зримые образы.
Деятели РПЦ намекали, что музей, так и быть, мог бы оставить свою экспозицию в стенах монастыря. Но мало того что зрители потеряют аутентичное место общения с древней культурой... Где гарантия, что музей не лишится лучшего из своей коллекции? А дальше, войдя во вкус обладания прекрасными образами (сегодня таких никто не способен написать, как бы ни старался), православные культурологи могут добраться и до других собраний иконописи. Скажем, в той же Третьяковке или музее-заповеднике Великого Новгорода. На том основании, что эти экспонаты, как и соборы, создавались не для современных зрителей, как сейчас заявляют некоторые клирики, а исключительно для богослужения. Хотя по всему христианскому миру иконы висят в музеях от Лувра и Галереи Уффици до Метрополитена, а храмы и монастыри даже в таких глубоко религиозных странах, как Италия, зачастую передаются государству, с тем чтобы превратить их в музеи...
Не будь громкого сопротивления Третьяковки, РПЦ могла бы изъять рублевскую «Троицу», которую требовала привезти на престольный праздник в Лавру, — ходили небеспочвенные слухи, что президент Медведев может издать указ — и поминай, как звали... Несколько ценнейших древних икон, переданных в аренду РПЦ из других музеев, были погуб-лены халатностью при хранении.
И вообще надо помнить: то, что для музейщика — бесценный артефакт, для священника — лишь богослужебный предмет с утилитарной функцией. Потому до сих пор РПЦ не желает отказаться от свечей, дающих губительную для икон и фресок копоть. Даже в Успенском соборе во Владимире, расписанном самим Рублевым!
Долгие годы музейщики, реставраторы, ученые пытаются взывать к разуму. Убеждают, что именно музеи хранят и делают достоянием новых поколений великую культуру Древней Руси. Много раз они призывали пересмотреть закон 73-ФЗ, внести поправки, которые исключили бы конфликты с музеями, со-здать список таких объектов культуры, которые не подвержены ударам «церковной реституции». Ну а самые дальновидные представители музейного сообщества уверены: закон надо вовсе отменить. Это внесло бы мир и согласие во взаимодействие РПЦ и культурных институций, помогло надежно сохранить для потомков то, что создано за столетия и сегодня является достоянием всей страны.
Думаю, ответ мы получим уже скоро, когда РПЦ откликнется на многократные обращения «рублевцев». Что бы ни писали скептики, гражданское общество в России есть, и самосознание нарастает. Даже в условиях демонстративной «симфонии» церкви и государства в лице высших сановников и чиновников, которые народ уже давно кличет «подсвечниками». Да и среди священников немало людей мудрых и дальновидных, уже сегодня понимающих опасность жестких мер в отношении людей, стоящих на защите профессиональных убеждений и дела, которому служат.
Должны понять они и иной риск. Народ-богоносец может вовсе охладеть к церкви, осознав, что вместо любви к ближнему она стремится к стяжательству. Это ведь, помимо прочего, означает ограничение наших прав и свобод, в том числе свободы доступа к общенародному достоянию, которую обеспечивают музеи. Мы ведь живем в эпоху музейного бума...
А молиться можно в любом месте Божиего света — была бы истинная вера.
Штрихи
В 1960-м после реставрации Андроникова монастыря был официально открыт Центральный музей древнерусской культуры и искусства, тогда имевший лишь 300 экспонатов, а к нашим дням собравший около 20 тысяч единиц хранения: иконы XIII-ХХ веков, фрагменты фресок утраченных соборов Руси, а также скульптуры, рельефные иконы, кресты-распятия, реликвии паломников, рукописные и старопечатные книги, колокола, изразцы и иные артефакты Средневековья. Музей Рублева стал настоящим научным центром, где исследуются и реставрируются иконы, а на выставках, лекциях, концертах и занятиях с детьми популяризируется культура Древней Руси. Кстати, уже 30 лет в Спасском соборе регулярно проводятся богослужения — как и многие другие музеи, Рублевский осуществляет «соработничество» с РПЦ. Увы, недавно патриархия отняла у него барочный храм Покрова в Филях, где с 1971 года был филиал музея, а затем возобновились и службы...