На лавочке во дворе госпиталя, перебивая друг друга, что-то вспоминали три офицера, четвертый сидел рядом в инвалидной коляске и принимал такое активное участие в разговоре, что стоявшей рядом с ним молодой женщине приходилось то и дело поправлять слетающее с него одеяло. Я понял: о сломленном духе не могло быть и речи. Краткая, но емкая характеристика, данная капитану Игорю Задорожному его хабаровскими однополчанами, - "кремень-мужик", подтвердилась уже в первые минуты знакомства. Его живые глаза, широкая улыбка и уверенная речь - все свидетельствовало: этого человека сломить не так-то просто. Позже это подтвердила его жена Лена. "Характер у него такой, - сказала она, - даже не знаю, что должно произойти, чтобы он сник и потерял веру в себя. Да и друзья у него что надо. Не дают кручиниться, какая бы беда ни приключилась"...
А потом, после бесед с самим Игорем, Леной и рассказов его "братишек", я пришел к выводу: это именно она, маленькая хрупкая женщина, в которой слились воедино вера, надежда и любовь, вместе с верными его друзьями сотворила настоящее чудо - возродила в нем желание жить.
... Марш Мендельсона прозвучал для них четыре года назад. И все это время ее уделом были долгие тревожные ожидания.
- На время наших разлук у него была другая семья, - говорит Лена и, видя мое недоумение, добавляет, - спецназ. Прежде всего те, с кем вы здесь познакомились: Глеб Патрикеев, Саша Гамаюнов и Леша Пересторонин. Они с Игорем Чечню вдоль и поперек прошли, а сейчас вместе собираются поступать в военную академию...
Поистине удивительную силу духа дает человеку боевая дружба. Приехав в Москву, они немедленно всей троицей заявились в госпиталь к Игорю. Горячо убеждали продолжать военное образование, учебников понавезли, похвалили, что нашел в себе силы посещать компьютерные курсы, открытые при госпитале. И конечно, передали приветы от сослуживцев, начальника отряда и, конечно же, от верного друга и первого помощника Виталия Танчука.
С прапорщиком Танчуком Игоря связывают особые отношения. В тот роковой для капитана Задорожного день именно сверхбыстрая реакция Танчука, его изобретательность да "кремневый" характер самого Игоря помогли ему выжить и, несмотря ни на что, довести спецоперацию до успешного завершения. Как это было, ему не забыть никогда.
... Рвануло так, что, казалось, земля раскололась надвое. Взрывной волной Игоря подбросило и швырнуло в глубокую воронку. Если бы душа отлетела сразу, то, наверное, увидела бы, как тяжело, будто мешок, ударилось оземь его тело. Но душа была на месте - только единственная мысль сверлила сознание: о том, что со мной случилось, никто не знает... никто не знает, где я... Хотелось закричать, но кроме безголосого выдоха ничего не вышло. Нет, не оттого было ему страшно, что может умереть - как ни странно, это не пришло в голову - обидно было осознавать, что бойцы, оставшиеся без командира, ведут бой, даже не догадываясь, что он здесь, рядом, на дне глубокой воронки. Где-то близко завязалась перестрелка. Напрягшись, различил треск своих и чужих автоматных и пулеметных очередей. В голове закрутилась словесная круговерть: засада, черт, они нарвались на засаду... Ребята... Кто ими командует? Мне надо туда, к ним... Эта мысль уже не оставляла его. Он попробовал поднять правую руку - не подчиняется. Неестественно вывернутая, она беспомощно висела вдоль тела. Что с ногами? Почему я не чувствую их? Потом, преодолев нечеловеческую боль, приподнялся и наконец увидел свои ноги - собственно, только одну, левую, раздробленную и кровоточащую. Правой просто не было. Понял: выбраться из воронки и доползти до своих не удастся. Надежда только на рацию, но она молчит. Почему? Где Танчук? И как бы в ответ на его немой вопрос рация вдруг заверещала, и сквозь шипение прорвался голос Танчука: "Турист - "Танку": у нас засада". "Все целы?" - задыхаясь от волнения, спросил Игорь. "Да. Но мы в засаде и с фронта, и с флангов" - "Занимайте круговую оборону, - скомандовал Игорь. - И сообщите на КП, пусть артиллерия поддержит". И только тогда сообщил: "Я подорвался". - "Где?" - "Пятьдесят на северо-восток". - "Сейчас вытащим", - заверил Танчук, а Игорь успел еще крикнуть: "Людей береги... "
Через две минуты Танчук ракетой пролетел мимо - за санинструктором. И вот уже рядовой Демиденко накладывает командиру жгуты повыше кровоточащих ран. "Ну-ка, Демид, - попросил Игорь, - вколи-ка мне еще промедола. И тащите меня туда, к ребятам". - "Да уносить тебя, командир, надо отсюда поскорее, пока стрельба поутихла, - больно много крови ты потерял..." Но капитан твердил свое: "Я должен быть там... " Танчук и Демиденко уже взялись за носилки, и тут он попросил гранату. - "На всякий пожарный случай. Если что, бросайте меня и уходите". "Гранату дам, - проворчал Танчук, - а вот "если что" - приказа этого, извини, командир, - не выполним".
...Задание их группа все-таки выполнила: обнаружила и накрыла базу боевиков. Можно было и отходить.
Но "вертушка", которую послали за ними, не смогла сесть из-за нулевой видимости, и пришлось пробираться по горным тропам. Временами командир становился белым, как полотно, - сказывалась потеря крови и невыносимая боль, но ни словом, ни стоном он не давал понять подчиненным, как ему плохо, держался на обезболивающих шприц-тюбиках, которыми Демиденко поддерживал его силы.
На третий день им навстречу вышли десантники на бэтээрах. Первым погрузили командира. "Людей береги", - сказал Игорь Танчуку и отключился. Потом была "вертушка", аэропорт "Северный", медсанбат 46-й бригады и госпитали в Новочеркасске и Москве.
В медсанбате Игорь ненадолго очнулся, увидел колдующих над ним людей в белых халатах и первое, о чем спросил, вызвав удивление врачей, - целы ли ребята. Видно, даже в беспамятстве о них думал. Один из докторов наклонился над ним лицом к лицу: "Вы бы, батенька, теперь-то уж о себе позаботились... " И тогда он сказал, не узнав своего голоса: "Вы мне хоть что-нибудь сохраните... " Ответом было тягостное молчание: врачи - не волшебники, а врать не хотел никто. Сохранить удалось немногое - и вторую ногу пришлось ампутировать, и правую руку.
- После этого я понял, что жить надо учиться заново, и начал готовить себя к этому, - говорит Игорь.
... Вот, значит, откуда и гантель, и учебники, и курсы компьютерные. А еще попросил медсестру Веру Горбачеву принести ему пачку школьных тетрадок и часами тренировался писать левой рукой. И написал-таки собственноручно рапорт командиру отряда с просьбой наградить своих ребят за тот разведвыход.
Если суммировать все, что помогло капитану Задорожному, надо бы к вере, надежде и любви прибавить еще один весомый стимул - спорт. Это он закалил его характер, научил терпению и упорству. Теперь, конечно, можно только вспоминать о занятиях боксом и рукопашным боем. Но в форме держать себя намерен. Только вот сожалеет: "Родится у нас сын - кто с ним по-серьезному заниматься будет? Хотел сам, но ведь привык учить по принципу "делай, как я". Теперь на словах придется..."
А в остальном... Когда в госпитале отмечали 8 Марта и один из докторов пригласил Лену на танец, она, приобняв Игоря, сказала с вызовом: "Извините, но меня уже муж пригласил". Они оба уверены, что еще станцуют. Убежден в этом и лечащий врач Игоря - протезы ему уже заказали в Германии. Ведь танцевал же Маресьев?
P.S. Недавно стало известно, что командование внутренних войск решило ходатайствовать о зачислении капитана Задорожного на учебу в Академию государственной службы при президенте РФ.