.jpg)
При первом взгляде на снимок, иллюстрацию или картину за кадром нередко остаются интересные, загадочные, а то и смешные истории
Любопытные, загадочные, а то и смешные истории, которые остаются за кадром, не очевидны при первом (и даже втором!) взгляде на снимок, иллюстрацию или картину. Попробуем вместе раздвинуть рамки известного, окунуться в зазеркалье — и еще раз удивиться: как много вокруг интересного!
Эта икона XIX века из экспозиции Музея истории религии в Санкт-Петербурге удивит любого, кто всмотрится внимательнее. Фигура слева в античном одеянии — это действительно Александр Сергеевич Пушкин! Справа — менее узнаваемая, но не менее известная персона: Владимир Иванович Даль, автор «Толкового словаря живого великорусского языка». Подпись под иконой гласит: «А.С. Пушкин и В.И. Даль в виде святых Космы и Дамиана». Особенно удивителен в этом качестве совсем не святой Пушкин, известный своей озорной «Гавриилиадой» и забавным Балдой, ухитрившимся надуть попа и оседлать черта. Кому же пришла в голову идея с иконой?
Оказывается, сыну Владимира Ивановича, который хотел увековечить память недавно скончавшегося отца. Лев Даль — известный художник и архитектор, как раз завершавший строительство церкви во имя святых чудотворцев Космы и Дамиана в Нижнем Новгороде. Искусные врачеватели, эти святители «отвечали» еще и за образование: им молились, чтобы достичь успеха в изучении грамоты. Даль-младший счел, что это знак свыше к созданию подобной храмовой иконы: ведь его отец тоже врач. К тому же и Пушкин, и Владимир Даль были знатоками словесности и большими друзьями, совсем как братья Косма и Дамиан. В общем, все сходилось...
А что до самой возможности писать на иконах людей несвятых, когда это требуется по сюжету, так еще на Стоглавом соборе (1551 год) этот вопрос специально обсуждался, и тогда же был дан положительный ответ. Так что проблем с освящением новой иконы не возникло. Правда, она не считается канонической, поэтому с нее не полагается делать списки.
Историков давно интересовало, почему в башнях старых замков Европы винтовая лестница всегда закручена вправо, по часовой стрелке. С крутизной этих узких проходов вроде все было понятно: при защите башни лестница становилась основным оборонительным рубежом, и крутизну ее поворота подбирали так, чтобы из-за спины первого нападающего нельзя было действовать копьем или длинным мечом. А вот разгадать секрет «правой закрутки» никак не удавалось. Пока один из исследователей не обратил внимания на башню замка Валленштейнов в Чехии — там лестница закручена влево. А он знал, что большинство мужчин рода Валленштейнов были левшами, то есть держали оружие в левой руке. Дальше найти отгадку оказалось несложно — достаточно представить положение фехтовальщиков на лестнице.
Стоя на верхних ступенях винтовой лестницы (закрученной вправо), защитник, если он правша, занимает самую удобную позицию: наиболее сильный удар мечом можно нанести справа в сторону своего левого плеча, а щит в левой руке прикрывает тело слева. Зато нападающий может нанести удар только в правую сторону, его ударная рука прижата к стене, а если он выставит вперед щит, то почти утратит возможность действовать оружием. В башне Валленштейнов — единственной, где лестница закручена влево, все действует абсолютно так же — если и нападающие, и защитники левши. А вот если нападающий правша (что, очевидно, более вероятно!), то он оказывается примерно в том же положении, что и обороняющийся левша. Правда, у второго — преимущество высоты.