Теодор Курентзис дирижировал на постановке балета Прокофьева «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего»
Событие, произошедшее на фестивале «Золотая маска» в среду, без преувеличения можно назвать историческим. Впервые столичная публика увидела балет великого русского композитора Сергея Прокофьева «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» в аутентичной постановке, возвращающей нас к мировой премьере 1921 года.
Логично, что спектакль привезла в Москву труппа Пермского театра оперы и балета. Во-первых, сам балет в свое время появился по инициативе знаменитейшего из пермяков — гениального импресарио Сергея Дягилева. Во-вторых, пермский театр (и в этом, наверное, тоже сказались традиции Дягилева) принадлежит к наиболее креативным в России, постоянно предлагая как ценные исторические реконструкции, так и премьеры остросовременных работ.
Идея веселого балета по пермским сатирическим народным сказкам возникла у Дягилева еще в 1914 году, тогда же юный Прокофьев написал по предложению импресарио музыку, но постановке помешала мировая война. Партитура была, по сути, заново написана в
«Шут» в Советском Союзе оставался почти неизвестным, поскольку все зарубежное творчество Прокофьева на протяжении 70 лет у нас находилось под подозрением. Лишь в
И вот теперь дело старшего коллеги развил Теодор Курентзис. На нынешней «Золотой маске» мы уже видели его за дирижерским пультом в привезенных из Перми постановках современной французской оперы «Medeamaterial» (композитор — Паскаль Дюсапен), «Свадебки» Стравинского (с хореографией прославленного Иржи Килиана) и «Так поступают все женщины» Моцарта, где в оркестре звучали скрипки XVIII века с жильными струнами и натуральные (без вентилей) медные духовые, а на сцене блистали мастера вокала во главе с приглашенной из Германии звездой Симоной Кермес.
Теперь Теодор утвердил себя как патриот русской музыки. Партитура Прокофьева засверкала у него чистыми красками, очаровала наивным лукавством, увлекла задорными ритмами. Балетмейстер Алексей Мирошниченко не открыл Америки, но его комикующие Шут с Шутихой, глупые старые шуты, их важные жены и вертлявые дочки, бравые солдафоны, пародийно-пафосный Купец вполне вписались в стиль спектакля. Все это — на фоне вкусно-пряничных декораций Ларионова.
В тот же вечер для полноты программы пермяки познакомили москвичей с практически неизвестными в России одноактными балетами Джорджа Баланчина: «Камерной музыкой № 2» Хиндемита и «Памятником Джезуальдо» — одним из поздних, совершенно не исполняемых у нас произведений Игоря Стравинского. Этим просветительством мы вновь обязаны Теодору Курентзису — греку, воспитаннику петербургской дирижерской школы, который, имея приглашения лучших театров мира, поставил целью сделать Пермь европейской музыкальной столицей, превратить ее в российский Зальцбург. Вот уж кому во внеочередном порядке следовало бы предоставить российское гражданство. Но Теодор изумил журналиста «Труда» рассказом, что его заявление о гражданстве уже несколько лет трепыхается в соответствующих ведомствах и, как ему объяснили, без перспектив скорого решения. Мы быстры только в случаях, когда вмешивается высшая российская власть. И тогда готовы дарить паспорт хоть скрывающемуся от французских налогов Депардье. А истинный подвижник русской культуры Теодор Курентзис, не говоря уж о простых, незнаменитых людях, десятилетиями обивающих пороги миграционных служб, вполне может подождать.