«Ах, Александр Сергеевич, милый»

Эта выставка рассказывает не только о последней осени поэта

В Москве, в бывшей усадьбе Хрущевых — Селезневых на Пречистенке открылась выставка «Пушкин. 225». Красивая юбилейная цифра в заглавии — на самом деле не самая впечатляющая в проекте: в обстоятельнейшей экспозиции представлено — внимание! — 1730 экспонатов из 44 музеев, архивов и частных коллекций. Среди бесценных свидетельств, собранных в Пушкинском музее, — автографы и личные вещи поэта. Но есть и нечто большее, подтверждающее: Пушкин всегда остается с нами.

Жилет, цилиндр, большая печать, потрепанное короткое перо — говорят, он их грыз, когда особенно увлекался работой... Конторка, рукописи из Пушкинского Дома в Петербурге, крестильная рубашка, автографы в книгах и альбомах, очаровательное простенькое колечко с бирюзой — его Пушкин подарил Натали на годовщину помолвки. А вот и ее визитная туфелька, заляпанная чернилами ученическая тетрадка, украшенные драгоценными камнями свадебные венцы — по легенде, их заказал Григорий Потемкин для свадьбы с Екатериной II, а «выстрелило» вон когда, через полвека.

Фото из открытых источников

Парадные мундиры трех императоров — Павла I, Александра I и Николая I. Конечно, донжуанский список и лики дам. Наталья Николаевна, по признанию самого «солнца русской поэзии» в письме к Вере Вяземской, была его 113-й (!) любовью.

Прижизненные портреты. И хотя мы привыкли видеть Пушкина на работах Тропинина и Кипренского, рисовали его очень много и другие. Так, в хорошо освещенной витрине бального зала — до сих пор не атрибутированный портрет в белой шляпе и другой, «лжебрюлловский портрет» (авторство Карла Павловича предположительно, но не доказано). А также комплиментарная карикатура, обыгрывающая масштабы дарований: Пушкин в развевающемся плаще идет куда-то размашистыми шагами, за ним едва поспевает крохотная фигурка графа Хвостова. Тропининская работа тоже тут: изобразить «домашнего» Пушкина — растрепанного, в халате и со знаменитым мистическим перстнем на большом пальце — модного живописца попросил друг поэта Сергей Соболевский, которому не нравились «напомаженные», парадные изображения Александра Сергеевича.

Впрочем, на выставке представлены не только вещи и картины — здесь ощутима сама двухсотлетняя тень пушкинского присутствия в русской повседневности. К примеру, есть возможность уточнить, был ли он суеверен (конечно, был, все помнят про зайца, перебежавшего дорогу и тем уберегшего Пушкина от участия в декабрьском мятеже), думал ли он о красе ногтей и выходил ли из уборной, «подобно девственной Венере», как его «друг» Онегин. Какие блюда предпочитал. Ну а пристрастию к картам (какой поэт не азартен?) посвящен целый зал, где гости могут испытать удачу, разложив штосс или фараон, если, конечно, знают правила.

Продолжают экспозицию тематические залы — «Руслан и Людмила», «Медный всадник», инфернально затемненная «Пиковая дама» — три карты, пистолет, кровать графини с балдахином. Коснулись в музее и темы трат, литературных заработков, долгов и — разумеется — многочисленных дуэлей. А в завершение рассказали о Пушкине как герое анекдотов — исторических и народных. Есть зал, где Александр Сергеевич становится нашим современником в рисунках Евгении Двоскиной «Пушкин с нами»: катается на скейте, листает ленту в смартфоне, подписывает книгу в библиотеке и даже любуется на взлетную полосу — в цилиндре, с рюкзаком и чемоданом на колесиках. А что, ведь дал же имя главному столичному аэропорту в Шереметьево.

Столь широкий и свойский взгляд на русского классика кого-то привел в восторг («Пушкин — наш в доску»), других знатоков и ценителей возмутил. «Герой анекдотов, гурман и великий модник — какой цинизм в отношении великого русского поэта!» — читаем отзывы в Сети. Впрочем, такое начетничество не очень-то поддерживают: «Не надо делать из него бронзовый памятник, он давно уже создан. А надо видеть живого Пушкина, с его пристрастиями, ошибками, влюбчивостью, ревностью».

Как рассказывают организаторы, идея экспозиции и родилась из народного пушкинского мифа, ведь Александр Сергеевич, как сказал один его известный последователь, больше чем поэт: он патриот, вольнодумец, символ, знак русской классической литературы, фигура культа, святой, демон, памятник, торговая марка, ресторан:

Словом, как определил Аполлон Григорьев, «а Пушкин — наше все:». Или Андрей Платонов, чьему перу принадлежит работа «Пушкин — наш товарищ», силящаяся разгадать тайну произведений классика и, кажется, нашедшая формулу: «За его сочинениями — как будто ясными по форме и предельно глубокими, исчерпывающими по смыслу — остается еще нечто большее, что пока еще не сказано. Мы видим море, но за ним предчувствуем океан... Пушкин — природа, непосредственно действующая своим самым редким способом — стихами».

Это же чувствовала и Марина Цветаева, написавшая в своем дерзком, эмоциональном цикле «К Пушкину»: «Чувство меры? — Чувство моря, бьющегося о гранит». «Брадатые авгуры», конечно, припомнят Хлестакова — «С Пушкиным на дружеской ноге». Ну так с ним вся страна на дружеской вот уже 225 лет. Лишь жалеет, что мало пожил: «Ах, Александр Сергеевич, милый, / Ну, что же вы нам ничего не сказали / О том, как держали, искали, любили, / О том, что в последнюю осень вы знали»... Но это уже Юра, музыкант...