Она приехала в Париж содержанкой бравого офицера, который вывез из провинциального кафешантана презабавную миниатюрную брюнетку, безголосую, но с перчиком, которую все звали Коко, потому что так называлась одна из наиболее успешных и весьма гривуазных песенок в ее исполнении.
Однако вопреки очевидной перспективе Коко не стала кокоткой - напротив, она объявила женщинам этого сорта настоящую войну. Сначала - с помощью острого как бритва языка, с которого легко слетали колкости в адрес расфуфыренных парижских дам полусвета с их туго затянутыми корсетами и приподнятыми сзади турнюрами, осыпающейся пудрой и тяжелыми ароматами духов. Потом она пустила в ход не менее острые ножницы, которыми она превращала мужские колпаки, купленные оптом в "Лафайет", в элегантные женские шляпки с заломами и разрезами, украшенные чем-то миниатюрным и изящным.
Тогда же она стала участницей любовного треугольника - за ее сердце (но не руку) боролись Этьен Бальсан и его друг Артур Кэйпел. Именно это соперничество двух щедрых поклонников, по ее собственному признанию, позволило ей открыть собственный дом моды. Скандальная репутация и лапидарная дерзость кроя ее моделей пленили Париж, уставший от женщин-цветов. В 1914 году Шанель придумала платье из джерси - ткани, которая вместе с ней шагнула из бедных кварталов в модные парижские салоны. В 1915-м Коко остригла свои черные косы, и вслед за ней парижские модницы лишились локонов.
В 20-х она заставила самых богатых клиенток носить дешевую бижутерию как самую большую драгоценность и душиться абстрактным "номером пятым" взамен узнаваемых ландышей и сирени. А в 1926-м на свет появилось маленькое черное платье.
И все это время Шанель влюблялась в русских князей и немецких офицеров, помогала Дягилеву и Равелю, Кокто и Пикассо, играла в опасные политические игры Второй мировой. В 1939-м Коко закрыла свой парижский дом и уехала в Швейцарию. А спустя 15 лет, уже 70-летней, вернулась в высокую моду со скандальным триумфом, предложив миру все ту же элегантность, которая не знает старости.
Ее "вечный" номер в парижском "Ритце", где она жила на протяжении десятилетий, стал и местом ее смерти. Перед тем как сиделка поправила ей подушки в последний раз, великая Мадемуазель цинично заметила: "Вот так нас оставляют подыхать".
Племянницы покойной, озабоченные тем, как Шанель будет выглядеть во время своего последнего, уже посмертного выхода в люди, нашли в ее шкафу всего три, но зато безупречных костюма...