Корреспондент «Труда» полюбовался на работу уникальных мастеров-реставраторов
Мебель, несмотря на свою утилитарность, порой такое же произведение искусства, как полотно Рембрандта. И лучше нее рассказчика нет. «Покажи мне свою мебель, и я скажу, кто ты». Кстати, у Людовика XIV было 413 кроватей! А знаменитый мафиози Альфонсо Капоне неслучайно начинал карьеру продавцом мебели. Такому торговцу открыты все двери. Серьезные люди понимают, что, скажем, спать на одной из кроватей Людовика — это вам не на золотом унитазе сидеть. Золотые унитазы — удел тех, у кого хорошо с деньгами, но плохо с фантазией.
В преддверии самого радостного семейного праздника, наполненного долгоиграющими ароматами, ноги меня привели к мастерам экстра-класса — реставраторам мебельной мастерской Всероссийского художественного научно-реставрационного центра имени И. Э. Грабаря, главного реставрационного учреждения России. Сюда попадают поврежденные предметы со всех музеев. Вдохновением и умением здешних сотрудников сохраняются для нашего «прочтения» диваны Чайковского и Чехова, секретер Булгакова и много еще из того, что служило великим.
Роман Студенников работает здесь уже 28 лет, заведует отделом реставрации мебели. Он-то и рассказал историю булгаковского секретера. Его подарила Михаилу Афанасьевичу Елена Сергеевна, поскольку ее убедили, что когда-то он принадлежал Гоголю (вспомним, что и надгробный камень с могилы Гоголя оказался на могиле Булгакова). Достоверно это не известно, ясно одно: секретер побывал у многих. А поскольку он выполнял функцию и стола, и конторки, а Гоголь работал стоя, то вполне возможно, что принадлежал он автору «Мертвых душ». Роман рассказывал, как, разобрав секретер (всякая реставрация начинается с разборки), они обнаружили завалившуюся под ящики крошечную, в половину спичечного коробка, записную книжечку с серебряными корочками и четырьмя листочками, на которых были накорябаны разные инициалы и дата — 1917. История могла быть весьма драматичной, как и многие, начавшиеся с 17-го года. И зацепка имеется. Кто знает, может, и эта тайна откроется?
Если подумать, труд реставраторов жертвенный: нельзя сделать хуже или лучше — нужно сделать как было. Хотя каждый из них мог бы мастерить прекрасные вещи. И деньги иногда им очень нужны. Просто, чтобы начать работать в одиночку, нужен немалый стартовый капитал: аренда площадей, станки, счета за электричество, ведь древесину надо продувать, сушить...
Адольф Николаевич Овчинников, заведовавший отделом темперной живописи в мастерских Грабаря, абсолютнейший авторитет, энциклопедист, невероятно оригинальная личность (познакомилась с ним еще в 1978-м, когда писала диплом по иконописи), с юмором описывал ситуацию, когда на его реплику начальству, что уборщица и та получает больше, ему неожиданно ответили: так кто же за такие деньги будет мыть эти коридоры?! Коридоры бывшего авиационного завода, который тянется на 2 км? За «такие деньги» можно делать только любимую, дорогую тебе работу.
Роман водит меня по коридорам. Молоденькая Галя Лимонова «делает» стулья для Музея Бахрушина.
— Тут, — поясняет Роман, — нужно быть и столяром, и плотником. Вот стальное «копыто» для стула. Нужно их всего-то три. И еще семь наверший. Кому закажешь такое количество? Заказ в 100 штук — пожалуйста, а кто возьмется за пару?
— Вижу, вы тонируете дерево акварельными красками, разве при покрытии лаком не размажется? — интересуюсь я у молодого человека.
— Если с мылом, то нет, — улыбается он.
Оказалось, тонируется умывальник из Мелихово. Непосредственно Чехову он не принадлежал, им пользовалась проживавшая в усадьбе родственница. В музей он попал только в 1974-м в плачевном состоянии, хотя бак, мраморная столешница — все при нем. А чашу какой-то умелец сварганил из кусков кровельного железа и покрыл белой масляной краской. В старинном каталоге «Мюр и Мерилиз» есть описание такого рукомойника с педалькой. Бронзовый кран-перевертыш и чаша из латуни. Все это нашли на «Авито». Можно не сомневаться, вещи вернут первозданный вид.
— Вот диванчик Чехова из усадьбы «Лопасня-Зачатьевское». С вокзала Лопасни Чехов часто уезжал в город. После смерти Антона Павловича диванчик попал в хорошие руки, его только один раз перетянули, что в нашем деле большая удача, — рассказывает Роман.
— Что сейчас у вас самого ценного?
— Пожалуйста, резной герб России, XVIII век. Он вернется в Сергиев Посад. А это от него головы и корона. Изначально находился в Троице-Сергиевой Лавре, потом его отдали в музей. Его столько раз ремонтировали и реставрировали, что даже неприлично. Последний раз у нас же в 1982-м, Сергей Безбородов. Это липа, сверху левкас, потом золочение. Попал к нам в этом году, весной следующего мы должны его вернуть. Над ним сейчас работает Александр Михайлов, он резчик по дереву и реставратор, окончил Строгановку, работает здесь уже седьмой год.
— Как вам работка? Нравится? — спрашиваю Александра.
— Муторная, — отвечает. — Еще и положить нельзя.
— А что-нибудь этакое, типа французского шкафа из музея в Зарайске?
— Зря иронизируете. Тот шкаф уникальный, такого нет ни в Москве, нигде. К нам он попал в 2014 году, а когда мы его возвращали назад и собирали там у них на месте (он же огромный, выше трех метров), пожилые сотрудницы слезу пустили, говорили, что не чаяли дожить до этих дней.
Про расчудесный шкаф нужно немного рассказать — вдруг в новогодние каникулы люди захотят его увидеть?! Из Москвы до Зарайска всего-то 200 км по Рязанской дороге.
Главная достопримечательность городка — старинный кремль, построенный по указу Василия III в начале XVI века. В 1918 году кремль был превращен в музей, куда передавали мебель из покинутых или разоренных окрестных усадеб: Дарового (имения графа Кутайсова), Городни (усадьбы дворян Комаровских), Сенниц (усадьбы графини Келлер). А еще из усадеб дворян Гончаровых, Перле, Селивановых, Базиных, Коноплиных. Зарайску везло на «графьев». Видимо, этот уникальный шкаф тогда и затесался — на нем нет ни одного клейма, что само по себе нетипично.
Близкие ему по духу предметы — из Малинового кабинета Марии Александровны, жены императора Александра II. Причем эти предметы делались одновременно для нее и для апартаментов Наполеона III в Лувре. Это был так называемый период историзма. Больше о шкафе ничего неизвестно. Когда делался, где, кем и для кого — нет ответа. Небывалое везение: пережив эпоху революции и две мировые войны, шкаф чудом уцелел. Ведь только из дворцов Петергофа во время блокады Ленинграда немцы вывезли в Германию 34 тысячи экспонатов, в том числе 5 тысяч предметов мебели. В Павловске сняли даже паркет и дверные ручки. А что не смогли вывезти — подожгли.
Вспомнила слова Валентина Михайловича Фалина, нашего прославленного дипломата, которые он, к огромному неудовольствию Горбачева, сказал с большой трибуны в ФРГ: «Если бы мы вывезли из Германии все, начиная с любимой флейты Фридриха Великого и кончая последним ржавым гвоздем, то и тогда бы Германия не смогла с нами расплатиться». Он имел в виду потери только материальные. Зал был шокирован словами дипломата, а Михаил Сергеевич распорядился впредь Фалину слова не давать. Это мне рассказал сам Валентин Михайлович в одном из последних своих интервью. И добавил: «Моих родственников — бабушку и двоюродных сестер — фашисты гоняли по деревянным гатям, прежде чем расстрелять».
Но вернемся к Зарайску. Что там есть еще такого, чего нет нигде? Деревянные панели со сценами из Ветхого Завета, сделанные немецкими мастерами XVII века. Что-то похожее имеется только в Эрмитаже и Британском музее.
Несколько десятилетий списанные фонды Зарайского музея, который располагается в кремле, находились в помещениях Троицкой церкви и соседних сараях. От этого панели стали мягкими, их сушили три года, пропитывали скипидаром с керосином, шприцевали каждую дырочку, опять сушили, протирали от плесени формалином...
Вот так сохраняется наше наследие.