Прекрасному журналисту Валентину Каркавцеву исполнилось бы 60
Когда сочувственно на наше слово
Одна душа отозвалась —
Не нужно нам возмездия иного,
Довольно с нас, довольно с нас...
Ф.И. Тютчев
Летом я на несколько дней приезжаю в один маленький городок в Тверской области. Приехал и нынче. Прошелся привычным маршрутом: рынок, почта, библиотека.
На рынке цыгане торгуют черникой. Черника в ведрах и трехлитровых банках. Цыгане кричат, чем только распугивают покупателей. Цыган здесь опасаются, ведь до черники они торговали наркотиками.
На почте — очередь из бабушек. Они торопятся оплатить квитанции за «коммуналку», боятся просрочить, поэтому стоят из последних сил. Лавочки никто не догадается поставить.
Подхожу к детской библиотеке (когда дети были маленькие, мы вместе приходили сюда за книжками), на дверях болтается объявление: «С 9 июля 2013 года районная детская библиотека ликвидирована». Двери открыты, захожу. Худенькая, в чем душа, библиотекарша складывает последние книжки в картонный ящик. Шкафы уже пусты. Рассказывает: «Нас не совсем ликвидировали — дали комнатку в бывшем детском саду, за ручьем, знаете? Ну там еще ритуальные услуги на втором этаже, а мы будем на первом...»
Я не выдержал, мне захотелось плакать. Вышел на улицу, сел на остановке ждать автобуса. И тут вспомнил Валю Каркавцева. Вот он бы написал обо всем этом так, что непременно эта тоскливая реальность как-то бы изменилась, хоть чуть-чуть. Он был не просто журналистом с прекрасным пером русского литератора, а социальным мыслителем и деятелем. Там, где я обычно ставил точку, для него все еще только начиналось. Он шел, ехал, звонил, добивался. Порой просто спасал людей. Так было и на Севере, и в Москве, и в Чечне, куда он ездил в самое страшное время войны.
Мне рассказывали, как Валя приехал в Грозный, пришел по адресу к местному журналисту, у которого должен был остановиться. Позвонил — ему не открыли. Позвонил еще — тишина. Спустился в разбитый двор и там просидел всю ночь. Он почему-то не догадался, что в городе уже не было электричества и звонки не работали. А постучать он стеснялся.
Я так и вижу, как он — крупный, лобастый — сидит под горестной чинарой и южными звездами и думает о жизни, о России, обо всех нас. О чем-то менее значительном он думал редко. Для него важны были главные смыслы бытия. Это роднило его с лучшими умами и сердцами. К примеру — с Валентином Григорьевичем Распутиным. Посмотрите на снимок: в фигуре Валентина нет ничего суетно-репортерского. Он беседует с великим писателем как сомысленник и сопереживатель, а не как журналист, которому надо записать интервью и бежать дальше.
Сохранилась Валина картотека (сотни карточек!) — она должна была стать основой для создания «Энциклопедии Севера». По этой картотеке видно, как скрупулезно работал Валентин, как параллельно с журналистской работой успевал глубоко и неспешно готовиться к той книге, которую считал главной.
...Шестнадцать лет прошло со дня трагической гибели обозревателя «Комсомолки» Валентина Каркавцева, а человека, хоть отдаленно на него похожего, не появилось в нашей журналистике. После Валиного ухода закончилась по большому счету журналистика как социальное служение, как камертон сострадания.
Спасибо северянам-архангелогородцам — они помнят о Валентине (до работы в «Комсомолке» он редактировал знаменитый в тех краях и в ту пору «Северный комсомолец»). Вот и 60-летие Вали они сделали вехой, зарубкой на древе памяти. Ведь воспоминание о Каркавцеве — это не только принадлежность тех, кто его знал, кто с ним работал. Это частица национальной памяти о том, какими должны быть люди, которые берутся за перо или подходят к микрофону.
Поэтому сказать «помните о Каркавцеве» — это значит: помните о нравственном долге, о чести, о Божьей правде.
Помните о Вале.
«После ухода Каркавцева закончилась по большому счету журналистика как социальное служение, как камертон сострадания...» Обидные для сегодняшней отече-ственной журналистики слова автора, увы, подтверждает и последний социологический опрос ВЦИОМа. Равнодушие, корысть, некомпетентность — три этих греха существенно подкосили общественное доверие к представителям «четвертой власти». Отвечая на вопрос «Представителей каких профессий вы уважаете?», только 9% опрошенных россиян назвали журналистов. Ниже только чиновники, депутаты, правоохранители и представители шоу-бизнеса. Еще 20 лет назад журналистика входила в число наиболее уважаемых профессий в стране.