Как герой-космонавт стал невыездным и почему в дело вмешался сам председатель КГБ
Неожиданный удар обрушился в 1979-м на известного советского конструктора космических кораблей, талантливого ученого, одного из первых наших космонавтов, Героя Советского Союза Константина Петровича Феоктистова. По решению компетентных органов ему было запрещено выезжать за пределы СССР. Почему же стал невыездным заместитель генерального конструктора НПО «Энергия», знаковая фигура в отечественной космонавтике? Основанием для такого решения стали представленные сотрудником нашего посольства материалы о «неправильном поведении» космонавта за рубежом. Никогда прежде об этом эпизоде не сообщалось. Но с тех пор прошло более трети века. И сегодня впервые завесу тайны снимает один из организаторов отечественной ракетно-космической промышленности, экс-министр, Герой Социалистического Труда Борис БАЛЬМОНТ.
- В 1979-м, в конце февраля или в марте, к нам в Министерство общего машиностроения, где я работал тогда первым заместителем министра, офицер фельдъегерской связи доставил секретный документ из МИДа, — начинает рассказ Борис Владимирович. — Документ, который я прочитал, весьма озадачил. Речь шла о рутинной поездке в феврале 1979-го советской делегации на Кубу. В ее составе был и Феоктистов. Вот ему-то и посвящались два служебных донесения.
— В первом сопровождавший нашу делегацию работник советского посольства на Кубе сообщал послу о происшествии, — продолжает Бальмонт. — Якобы космонавт нанес оскорбление Кубе: находясь на исторической яхте «Гранма» (с нее в 1956-м кубинские революционеры высадились на Остров свободы), Феоктистов, говорилось в рапорте, «швырнул в море букет, который ему вручили радушные хозяева». Во второй записке тогдашний посол в Гаване Никита Павлович Толубеев, бывший секретарь Днепропетровского обкома партии, информировал МИД СССР о ЧП и прилагал полученный им рапорт...
Когда я все это читал, никак не мог отделаться от мысли: что-то здесь не так, какой-то туман: Зачем Феоктистову оскорблять кубинцев? Что значит «швырнул букет в море»? Действительно ли обиделись кубинцы или кому-то из посольских это показалось? Не раздувают ли на пустом месте политическое дело?..
Бальмонт Феоктистова, конечно же, знал, хотя дистанция между заместителем генерального конструктора предприятия и первым замминистра была большой. Контакты по работе случались редко. Тем не менее личные и деловые качества Константина Петровича были известны. Умница, эрудит. Немногословный, независимый. Однажды Бальмонт даже предлагал Феоктистова на высокую должность начальника Восьмого управления Министерства общего машиностроения (кандидатура не прошла, потому что конструктор был беспартийным). Недаром Сергей Павлович Королев очень ценил Феоктистова. Да, тот бывает упрям в отстаивании своих идей, что не всем нравится. Но Бальмонт не мог представить, чтобы такой интеллигентный человек повел себя грубо, оскорбил кого-то. Тем более никакого конфликта на палубе «Гранмы» не было. А когда кубинцы узнали, что 7 февраля у Константина Петровича день рождения, они пригласили музыкантов и искренне чествовали советского космонавта...
В общем, удивился замминистра этим странным письмам из Гаваны и, как положено, сдал документы в секретную часть. Навалился нескончаемый поток дел — тогда начинал раскручиваться масштабный проект НПО «Энергия» — «Буран». Да и мало ли что пишут «сопровождающие лица» о пребывании членов делегаций за рубежом, о репликах и выпитом за столом. Тогда подобные отчеты были в порядке вещей. Правда, большинство из таких бумаг просто отправляли в спецархив. Но пришедшим из Гаваны бумагам дали ход, они пошли по инстанциям. И на каком-то этапе было решено Феоктистова больше за границу не выпускать. А он ничего и не знал об этом до тех пор, пока не начал оформлять документы для очередной поездки за рубеж. Тут-то и выяснилось: на его пути — шлагбаум!
— Когда я узнал о запрете, — вспоминает Бальмонт, — попросил принести мне документы, связанные с этим делом. Посмотрел и объяснительную самого Феоктистова. И картина прояснилась. Константин Петрович, конечно же, не собирался никого оскорблять — ни «Гранму», ни Кубу. На Острове свободы существует традиция: ежегодно в память о погибшем команданте Камило Сьенфуэгосе в день его смерти, 28 октября, школьники бросают в море и реки цветы. Так вот, Феоктистов сделал то же самое: возложил венок на воду, пусть и в другой день. И кубинцы этот жест прекрасно поняли. Еще посольский соглядатай отметил «нетактичность» советского гостя: он, оказывается, сказал, что наш крейсер революции, «Аврора», будет побольше «Гранмы». Ну так что же здесь обидного? Неужто из-за такой ерунды записывать заслуженного человека в невыездные?
«Лучше перебдеть, чем недобдеть» — такая мудрость была тогда в ходу. Вот и тут: одни возмущенно пожимали плечами, другие же считали, что, мол, дыма без огня не бывает. Эта ситуация никак не затрагивала служебных интересов Бальмонта. Но он понимал: толкового конструктора, космонавта, Героя не только унизили, но и ломали ему жизнь. Почему? Только потому, что кому-то захотелось выслужиться, продемонстрировать особую бдительность? В общем, Борис Бальмонт, человек глубоко порядочный и болезненно воспринимающий несправедливость, не захотел оставаться в стороне.
В то время министр Сергей Александрович Афанасьев был в отпуске, и на хозяйстве остался его первый зам. Вот и решил Бальмонт позвонить по щепетильному вопросу самому председателю КГБ Юрию Андропову.
— Мы не были близко знакомы, — замечает мой собеседник. — Иногда в правительстве или в ЦК КПСС участвовали в заседаниях, как-то довелось рассказывать Юрию Владимировичу о проекте многоразового «Бурана». Но тесных рабочих контактов не было. Я позвонил в КГБ по первой «кремлевке». Хотел представиться по всей форме, но Андропов меня перебил: «Я знаю вас, слушаю». Не вдаваясь в подробности, я сказал, что невыездным стал конструктор НПО «Энергия», космонавт Феоктистов. Попросил председателя КГБ посмотреть это дело. «Конечно, я обязательно ознакомлюсь с ним», — пообещал Андропов. А через несколько дней наш министерский «секретчик» пришел ко мне и удивленно доложил, что все ограничения с Феоктистова сняты, он может ехать за границу. Для меня это было очень радостное известие...
Спрашиваю Бориса Владимировича, сказал ли ему спасибо Феоктистов?
— Нет, мы на эту тему с ним не говорили. Да и вообще я не уверен, что он знал, каким образом был снят запрет. И в нашем-то министерстве я особенно не распространялся. Главное, что не случилось явной несправедливости. Во все времена, и сегодня тоже, есть люди, которые пытаются продвинуться в карьере за счет очернения других. Знаете, есть хорошая русская пословица: «Доносчику первый кнут»...