30 декабря 1922 года был образован СССР. С тех пор прошел век - и три десятилетия с тех пор, как той страны не стало
Но, если верить социологам, многие из нас по-прежнему ностальгируют о «советском». Ну и сколько же в нас этого советского осталось?
Олег Нечипоренко, писатель, ветеран Службы внешней разведки
— Трудно говорить о принадлежности к СССР, поскольку той страны давно не существует. Я считаю себя гражданином России, в которой живу, которую принял и судьбу которой разделяю. Но я ненамного моложе СССР и принадлежу к тому поколению, которое было плоть от плоти советское. Мой отец, старый большевик, прививал мне и моему брату идеалы, которые тогда господствовали. Не думаю, что их можно и сейчас отрицать. По крайней мере, когда на СССР напали гитлеровские полчища, мы были насквозь пропитаны патриотизмом и гордостью за нашу Родину, и это, думаю, во многом способствовало нашей Победе. Победе над идеями человеконенавистническими.
Денис Волков, социолог
— Мои коллеги занимались проектом «Советский человек» и пытались зафиксировать изменения, происходившие в обществе, проведя опросы в 1989 и 1994 годах. Как главную черту советского человека отмечали его вечную покорность власти, которая непод-отчетна обществу и принимает решения без оглядки на его мнение. Но даже годы значительно большей, чем сейчас, свободы в России не приглушили «советское». Моя версия: это произошло потому, что позднему СССР, а затем и России политические и гражданские свободы достались, можно сказать, даром, сверху. Они не были выстраданы. И поныне те или иные черты «гомо советикус» присущи всем нам, и я здесь не исключение.
Леонид Калашников, глава комитета Госдумы по делам СНГ
— Я, конечно же, советский человек, был им и останусь. Легко объяснить, почему это так. Я рано потерял родителей, вырос в детдоме, и только советская власть для таких пацанов создавала условия, при которых они могли себя р-еализовать, состояться. Помню, как мне в 10-м классе за казенный счет пошили костюм, в нем я поступил в институт. Само собой, учился бесплатно, за общежитие платил копейки, имел стипендию, на которую можно было жить, и еще подрабатывал. После вуза получил путевку в жизнь в виде распределения и гарантированного трудоустройства плюс путевки в санатории, бесплатные ясли и садик для детей...
Давайте признаем, положа руку на сердце, что такое могло быть только при советской власти.
Наталья Нарочницкая, президент Фонда исторической перспективы
— Я прежде всего русский человек, и моя родина — историческое государство Российское во всех его формах и образах. СССР был для меня именно одной из этих форм, и я сожалела о его распаде. Но оплакивала не коммунистический эксперимент, исчерпавший себя, а потери русской истории: Полтаву и Кючук-Кайнарджийский мир, Ништадтский мир, Ялту и Потсдам. «Я без сожаления расстаюсь с марксизмом и обкомами — эксперимент исчерпал себя и перестал быть инструментом развития страны! Но державу создавали не большевики — они начертили произвольные границы и заложили мину. Было разрушено тысячелетнее историческое государство Российское! Нас заставляют заплатить за «тоталитаризм» 300 годами русской истории? Что Потемкин уже не Таврический, Суворов — не Рымникский, Муравьев — не Карский, Румянцев — не Задунайский?! Будут кровавые конфликты, ибо ни одна республика с неисторическими границами не имеет единодушного населения, а русский народ — основатель и стержень Российской государственности — стал разделенной нацией, не сходя ни на шаг со своей земли».
Именно так я сказала с трибуны конференции в Академии Генштаба СССР через три дня после крушения той страны, через три дня после Беловежской Пущи. И огромный зал в золотых погонах замер в гробовом молчании.
Максим Кононенко, публицист
— Что бы ни происходило сегодня за окном, мы уже мало отличаемся от жителей западных стран. Постепенно от «советского человека» ничего не останется. Мои дети не знают, что это такое, да и во мне его уже не осталось. Когда распался Советский Союз, мне было 20. Как-то больше интересовался девушками, а не политикой.
Денис Драгунский, писатель
— Давно наблюдаю то, что назвал бы «контрреволюцией внуков». Нередко именно во внуках почему-то пробуждаются ценности дедов, а не родителей. Например, в некоторых мусульманских странах молодежь свергала или критиковала вполне модернистские режимы. Такая же «контрреволюция внуков» произошла при Сталине. К середине 30-х страна вернулась фактически к монархии: закончились фракции, внутрипартийные споры, вернулись погоны, а наркомы стали министрами. Лояльные к власти персонажи привыкли довольствоваться малым. Такой типаж сохранился в России, несмотря на демократизацию и перестройку. Сейчас «советское» парадоксально существует в ребятах, кто родился в начале нулевых. Осталось ли «советское» во мне? Скорее нет. И в СССР я довольно романтически воспринимал годы империи Романовых, любил самиздатовскую литературу.
Антон Вагин, музыкант
— В СССР я и прожил-то только два года, но советское наследие во мне сохранилось благодаря родственникам, окружению и культуре. Традиции, музыка, кино, книги — в значительной степени я воспитан именно на советском и считаю его неотъемлемой частью себя. Но все же советским человеком назвать себя не могу: я родился на переломе эпох и отношусь к следующему поколению. При всем уважении к корням надо жить днем сегодняшним и думать о будущем.
Игорь Николаев, доктор наук, главный научный сотрудник Института экономики РАН
— Нет, я давно уже не советский человек. Хотя с благодарностью и теплотой вспоминаю времена молодости. Люди жили с душой нараспашку, уважительно, по-доброму относились друг к другу. Плюс государство не просто декларировало, а исполняло социальные обязательства в образовании, здравоохранении, трудоустройстве граждан. Но при этом слово «советский» у меня ассоциируется и со многими негативными моментами: уравниловка, обезличка в экономике, диктат партийного аппарата. Все те негативные вещи, которые не позволили реализовать творческий потенциал народа и в конечном итоге привели СССР к краху.