Как призналась актриса в интервью журналисту «Труда», она не ожидала, что эротические сцены в фильме «О любви» будут такого откровенного качества
На экраны страны большим тиражом выходит фильм «О любви» в постановке многоопытного Владимира Бортко. Главную женскую роль в этой психологической драме с эротическими мотивами играет молодая, но уже широко известная актриса Анна Чиповская, которую все узнали и полюбили после сериала «Оттепель». К сегодняшнему дню на счету Чиповской более 30 ролей в кино. Сейчас Анна снимается в сериале «Хождение по мукам», в котором играет Дашу Булавину-Телегину. Несмотря на чрезвычайную занятость, актриса нашла время для обозревателя «Труда».
— Анна, Владимир Бортко утверждает, что при написании сценария фильма «О любви» он вдохновлялся «Анной Карениной» Толстого, «Норой» Ибсена. А какие ассоциации питали вашу фантазию?
— Наверное, Владимир Владимирович имел в виду толстовскую мысль, что если человек безоглядно идет на поводу своих чувств, то ему приходится за это дорого расплачиваться. Но я не ассоциирую свою Нину ни с Норой, ни с Анной Карениной. Мне интересна моя героиня сама по себе, такая, какой она написана в сценарии. Тем более что ее характер чрезвычайно далек от моего. Я человек, как мне кажется, самостоятельный, самодостаточный, а Нине внушили с детства ряд непреложных заповедей: что она должна хорошо учиться, закончить институт, удачно выйти замуж. В итоге она выросла в женщину, которой легко манипулировать, которая зависима от окружения, от супруга, подавляющего ее личность...
По сути, Нина живет не своей жизнью, не своим умом. Даже совершив некий самостоятельный поступок — влюбившись в банкира, изменив мужу, она не сумела до конца разобраться в себе, в своих чувствах. Будучи требовательной по отношению к своим партнерам, она весьма снисходительна к собственным ошибкам. В итоге ей так и не удается стать любимой, счастливой, обрести внутреннюю гармонию. А это чревато саморазрушением. Что в финале фильма и происходит.
— Есть такая аксиома, что в кино и на сцене труднее всего играть любовь. Ваш фильм — исключительно и только о любви, о чувствах, душевных переживаниях. Можно ли сказать, что это был самый трудный фильм в вашей биографии?
— Да нет, для меня съемки были не самыми сложными. Играть «про чувства» — не труднее, чем про другие жизненные материи. Непросто было работать с Бортко — это да. Он человек жесткий, упорный, бескомпромиссный. Есть режиссеры, которые не знают, что им делать на съемочной площадке с актерами. Есть режиссеры, которые знают, что делать, но отдают роль на откуп артистам. А есть такие, как Бортко. Он все знает про своих героев и буквально диктует актеру, как он должен в кадре стоять, сидеть, двигаться, думать, говорить — вплоть до оттенков интонации.
Естественно, я спорила, предлагала свое решение. Роль — это же не машинка, которую можно собрать по определенной технологии, это дело живое, творческое. Мы оба люди эмоциональные, взрывные, поэтому у нас на съемочной площадке то и дело сыпались искры, гремели децибелы. Но компромисс всегда находился. Мы же спорили не от злости, а от горячности эмоций, от желания сделать лучше. Хотя задним числом должна признать, что в большинстве случаев был прав все-таки Бортко, а не я.
— А вы вообще по натуре человек мягкий, сговорчивый?
— Нет, я совсем не мягкая, не податливая — и как человек, и как актриса. Со мной на съемочной площадке, в репетиционном зале нелегко бывает. Но время от времени в хороших руках я превращаюсь в пластилин. Такое у меня было с Валерием Петровичем Тодоровским в «Оттепели», с Костей Богомоловым в театре.
— В фильме «О любви» много эротических сцен, вы часто предстаете на экране обнаженной. Недавно я брал интервью у одной актрисы старшего поколения, которая, помимо прочего, сказала, что нынешним актрисам раздеться в кадре — все равно, что сигарету выкурить. Это так?
— Это не так. Для русского человека, для русской культуры эротика, секс, обнаженное тело в кадре — вещи все еще непривычные. Такие сцены нашим артистам, независимо от возраста, даются трудно, через силу. К ним долго готовятся, они сложно выстраиваются и чаще всего не получаются. Поэтому я должна поблагодарить оператора фильма Елену Иванову, которая, при всей откровенности ряда сцен, сняла их в высшей степени красиво, эстетично, без малейшего намека на пошлость.
— Говорят, вы не ожидали, что эротические эпизоды в фильме будут в таком количестве...
— Дело не в количестве, я не предполагала, что они будут (смеется) такого откровенного качества. Но я считаю, что эти сцены в нашем фильме необходимы. Он же рассказывает не о биржевых сделках аналитиков с Уолл-стрит, а о любви, страсти, о молодой женщине, которая выбирает между двумя достойными, любящими ее мужчинами. В другом кино я бы ни за что не стала раздеваться. Соображения типа: «У тебя красивое тело, покажи его», — для меня не аргумент. А в нашем фильме эротизм, чувственное напряжение были частью — и существенной! — общего замысла.
— Это не первый ваш экранный эротический опыт. После съемок в сериале «Оттепель» мои коллеги нарекли вас «секс-символом». Как несете это гордое звание?
— Никак, я даже не понимаю, о чем речь. «Секс-символ», «звезда» — эти понятия не имеют отношения ни ко мне, ни к нашей нынешней жизни. Сегодня прославиться можно за две минуты, выложив откровенную фотографию в социальных сетях. Правда, и забудут тебя дня через два. Разве идет эта преходящая популярность в сравнение со славой, к примеру, Людмилы Целиковской? На гастролях ей приходилось ночью выходить на балкон гостиницы и просить восторженную публику разойтись, не выкрикивать ее имя, чтобы не мешать спать другим постояльцам.
Сейчас актрис такого масштаба мало. Инна Чурикова, Алиса Фрейндлих — вот они звезды в том, старинном и благородном, значении слова. А я спокойно передвигаюсь по городу — пешком и на такси, сижу в кафе, меня узнают, но никто с обожанием к моим ногам не бросается, платье на лоскуты не рвет, так что никакого дискомфорта от своей так называемой «звездности» я не испытываю.
— После той же «Оттепели» пресса писала, что вы теперь имеете все основания «триумфально стартовать в Голливуде». Есть такие планы?
— Приглашения время от времени поступают, но решиться на них непросто. Я ведь работаю в театре. Играю десять спектаклей в месяц. От своей занятости в любимой «табакерке» я строю свою жизнь, график съемок. Но в Голливуд нельзя прилететь на один съемочный день. Подписав контракт, ты должна месяца три быть, что называется, под рукой. Я себе это позволить не могу, у меня в спектаклях нет второго состава. Подозреваю, я могла бы как-то перекрутиться, договориться с руководством театра, но, сказать по совести, пока из-за океана не было такого сногсшибательного предложения, чтобы я потеряла аппетит и сон. И я продолжаю жить привычной, комфортной для меня жизнью в любимой Москве, в любимом доме, в любимом театре, в любимом окружении.
— Как-то вы сказали, что своим жизненным кредо считаете гедонизм. Как это уживается с оголтелым трудоголизмом, которому вы тоже весьма подвержены, судя по количеству сыгранных ролей?
— Очень просто уживается. Напомню, что гедонисты — это люди, которые получают удовольствие от жизни. А я люблю дело, которым занимаюсь. Меня же никто не заставлял быть актрисой — я сама хотела этого с детских лет, сама к этому шла долгие годы. Так что для меня это, можно сказать, природный, естественный гедонизм. Да, я частенько устаю. И тогда начинаю проклинать свою судьбу, посылать все к чертям собачьим. Но это нормально, любой человек устает, в том числе и тот, что работает в офисе с десяти до шести. Так что любила, люблю и буду любить свою профессию, мне нравится мой образ жизни. Но у меня такой характер, что если я однажды все это разлюблю, перестану работать в театре и кино, то я не умру. Это всего лишь будет означать, что у меня снесет крышу от какого-то другого занятия, которое будет приносить мне еще больше удовольствия.
— Когда вы отдыхали в последний раз по-настоящему?
— В январе провела четыре дня в Риме, это были незабываемые дни. Еще за последние годы были какие-то выезды в Европу на несколько дней, максимум на неделю. А на море, как нормальные люди, я отдыхала подолгу только в детстве, когда ездила с мамой по профсоюзной путевке от Вахтанговского театра в санаторий «Актер». Это было лет до 10, и на этом море из моей жизни ушло. Зимой я не могу выбраться в теплые страны, потому что у меня театр. А летом, как правило, съемки случаются. Но с этой пагубной практикой надо завязывать. В нынешнем году обязательно освобожу себе две недели, чтобы отдохнуть. Даже если для этого надо будет отказаться от какой-то роли в кино.
— Сегодня у вас есть возможность выбирать фильмы, отказываться от неинтересных предложений. Нет желания задним числом откреститься от каких-то уже сыгранных ролей? Так ли уж обязательны были в вашей судьбе какие-нибудь «Братаны» и «Братаны-2»?
— Мы все крепки задним умом. Но если я снималась в «Братанах», значит, мне зачем-то это было нужно. На тот момент я училась на 4 курсе института, остро нуждалась в деньгах. Я же не живу в семье, где все зарабатывают бешеные миллионы. В моей семье зарабатываю я. И, принимая решение о съемках, думаю не только о себе, но и моей маме, бабушке. Поэтому ни от одного фильма в своей биографии я отказываться не хочу и не буду. Хотя бы потому, что еще никто не отменил такое понятие, как опыт. А он дается только работой, сыгранными ролями. Кто знает, не будь в моей биографии пресловутых «Братанов», может, не было бы и сегодняшних моих фильмов.
— И последний вопрос. Сейчас вы работаете над образом Даши Телегиной в сериале «Хождение по мукам» по роману Алексея Толстого, который два раза экранизировался. Не боитесь сравнений с вашими предшественницами?
— Не очень задумываюсь на эту тему. Потому что Чехова, к примеру, ставят каждый год во многих театрах страны и мира, Раневскую или Соню, или Елену Андреевну в одно и то же время играют десятки, сотни разных актрис — и ничего, никто от этого еще не пострадал. К тому же наш сериал — это не ремейк предыдущих фильмов, это новая экранизация романа. Снимает фильм Константин Павлович Худяков — режиссер и человек с огромным опытом, эрудицией, прекрасным чувством юмора. Я верю ему бесконечно, подчиняюсь беспрекословно.
Классика, к счастью, в нашей стране остается любимой, читаемой и почитаемой, у каждого из нас своя Даша, своя Катя. Нет одного для всех эталонного образа. Я, во всяком случае, на эталон не замахиваюсь. Играю Дашу так, как себе ее представляю, как чувствую. Как бы ни было страшно, каким бы ни оказался результат, это невероятная удача, что в моей судьбе случилась эта работа. От таких ролей не отказываются. Да это и не роль — ролища! Сколько всего вместила в себя судьба моей героини: от юности — через большие исторические катаклизмы и личные трагедии — к осознанию себя, своей духовной сути. На таких ролях растешь и как актриса, и как человек.
— Как складываются ваши отношения с экранной «сестрой» — Катей?
— Вы имеете в виду мою партнершу Юлию Снигирь? Мы замечательно ладим. Мы же с ней старинные подруги. Играли вместе в хулиганском и талантливом спектакле «Король Лир» у Кости Богомолова. Там мы с Юлей были братьями: Эдгаром и Эдмондом. Теперь вот доросли, дослужились до сестер.