Вот такая петрушка

Фестиваль NET показал два непохожих спектакля, каждый из которых тем не менее можно назвать очень европейским

Это бельгийская «Оргия толерантности» в постановке Яна Фабра и голландская «Великая война».

Как будто в издевку показ «Оргии толерантности» (компания Troubleyn из Антверпена) почти совпал со Всемирным днем терпимости. Судя по отзывам французской прессы, на Авиньонском фестивале спектакль поверг публику в шок.

До московских гастролей в это верилось — за Фабром в Европе с 70-х годов утвердилась репутация отъявленного отморозка в самом одобрительном смысле слова. Однако в Москве выяснилось, что «Оргия» по нынешним временам вполне невинна, да и саму толерантность иные мастера культуры (взять того же Сашу Барона Коэна) имели куда хотели в гораздо более жестких формах. Фабр же топчется на тех костях, на которых все уже отплясали. Эскапады в адрес глянцевых журналов, которые пытаются придать божеский, по их разумению, вид Иисусу Христу, поместив его как парня месяца на обложку, — это, конечно, забавно, но не ново.

Коллективные роды, во время коих из женского чрева в продуктовую тележку выпадают то сосиски, то бытовая химия. Чемпионат по мастурбации. Резиновые фаллосы вместо носов. Финальное «fuck you» по отношению ко всем, включая самого Фабра. Усмехнуться, конечно, усмехнешься, но и зевок подавишь. К концу «Оргии», утомившись, начинаешь думать: Фабр стал стар?

В отличие от «Оргии», «Великая война» прошла без давки у входа. Создатели «Великой войны» в противоположность Фабру не расчесывают новые европейские ссадины, а бередят старые раны: говорят о Первой мировой, показывая её в максимальном приближении. Работа с видеокамерой — не новость для современного театра, но умельцы из компании Hotel Modern творят чудеса, высаживая крохотных евросолдатиков на жирный еврочернозем.

На сцене четверо людей в черном: чтица, звукооператор, два кукловода. Им достаточно воткнуть в землю пучок петрушки или укропа, чтобы на экране вырос густой лес. Хлюпающие солдатские сапоги продираются по полю битвы, шарахаясь от разрывов снарядов, а в мутном аквариуме разыгрываются морские баталии. Это сопровождается чтением реальных солдатских писем и отрывков из Ремарка.

Подлинной героиней спектакля становится мать сыра земля, в изобилии присутствующая на сцене. С голодным чавканьем она поглощает приносимые ей жертвы. Финальная картинка заставляет припомнить Василия Верещагина с его «Апофеозом войны» и другими макабрическими полотнами. Окоченелыесолдатские трупы, разбросанные по полю битвы, мало-помалу врастают в землю, и сквозь них пробивается зелень. Кажется, это снова простая петрушка, но зрителю все равно.