Юлия Рутберг и Андрей Ильин разыграли один из дней великой актрисы
Едва взошла на театральном небосклоне звезда Сары Бернар, как вокруг этой незаурядной женщины начали клубиться слухи один фантастичнее другого: мол, и спит она не в кровати, а в гробу, причем голая, и бульварных писак бьет плеткой в отместку за клевету, и чуть ли не дьяволу душу заложила в обмен на славу.
Одни сплетни она всю жизнь опровергала, другие культивировала (звезде легенды необходимы), а на закате, в возрасте далеко за 70, решила писать мемуары. И вот теперь Юлия Рутберг и Андрей Ильин сыграли на малой сцене Театра имени Вахтангова один из дней великой актрисы.
На самом деле Сару не слишком беспокоило, что будут думать о ней после смерти. Для нее, всю жизнь игравшей чужие жизни, и собственная стала игрой. Но настоящая жизнь кончилась (одноногая примадонна коротает дни на вилле), а игра — нет! «Я цепляюсь зубами, ногтями за эту игру: Реальная жизнь уже позади. Впереди только ожидание покоя. А мне не нужен покой! Я хочу волновать:» — в этом вся Сара (и, пусть параллель не покажется слишком смелой, вся Рутберг).
Беспокойная Бернар превращает своего верного секретаря Жоржа Питу в партнера, заставляя изображать то настоятельницу монастыря, то хамоватого антрепренера, а то и вовсе Оскара Уайльда. Вот за этим занятием и застанет зритель скандалистку Сару и благонравного пай-мальчика Жоржа.
Считается, что у лангустов — морских раков — нервная система не развита и боли они не чувствуют, но перед смертью издают крик, похожий на смех. Драматург Джон Маррелл назвал пьесу «Смех лангусты». В Театре имени Маяковского ее играли Светлана Немоляева с Александром Лазаревым, на радио — Алла Демидова с Виталием Вульфом. В обоих случаях центром была Сара. Режиссер Михаил Цитриняк «смех» заменил «криком», превратив статичную пьесу в напряженнейшую дуэль таланта и посредственности. Внешний минимализм — узнаваемый почерк режиссера: вышедшая в тираж царица сцены на протяжении полутора часов не покидает кресла, ее паж лишь толчется вокруг этого бутафорского трона.
Юлия Рутберг и Андрей Ильин приводят очередное доказательство старой как мир теоремы — сила таланта может извлечь жемчужинку дарования и из-под твердых створок бесталанности. Если бы не Сара, скромняга Питу, в свои 50 так, по сути, еще и не начавший жить, возможно, никогда и не узнал бы подлинной цены страстям человеческим. Историю сильной женщины и «плюшевого» мужчины оба они — и Рутберг, и Ильин сыграли уже не раз. Казалось бы, что нового можно сказать о роковой перемене ролей, произошедшей на рубеже XIX и ХХ веков, и спустя столетие поставившей мир на грань гендерной катастрофы? Наблюдая за игрой этого выверенного, как швейцарский хронометр дуэта, ловишь себя на мысли, что «нового», пожалуй, как раз искать и не нужно. Важнее повнимательней прислушаться к «старому», и перестать уповать на универсальный рецепт счастья. Ах, какая тонкая ирония в том, что подсказку для нас, живущих в XXI веке, драматург спрятал в прощальной реплике Сары, обращенной к Оскару Уайльду: «Вce носятся как полоумные, суетятся неизвестно зачем. Усталые и измученные, они тратят жизнь на поиски какого-то общего решения, но сами они все разные... То, что устраивает одних, — неприемлемо для других. Они нервничают... все нервничают. И дерутся, истребляя друг друга. Мы были другими, Оскар...»