Мало кто знает, что есть на свете еще кое-что не менее для россиян дорогое, но так же, как когда-то Крым, с перестройкой утраченное
То, что Крым последние 20 лет был украинским, общеизвестно. Как и то, что наши украинские «коллеги» за эти годы его сильно запустили: загадили пляжи, забросили инфраструктуру и экологию. Короче, испортили хорошую вещь, дорогую почти каждому из нас.
Наверное, в Киеве были на то свои резоны: там же ж сплошь «москали», да еще и татары эти, прости их господи... Но и от нас тут в массе было бы странно ждать какой-то другой реакции на его возвращение, кроме всеобщего практически ликования.
Однако мало кто знает, что есть на свете еще кое-что не менее для россиян дорогое (и не важно, что не все мы в равной мере это понимаем), но так же, как когда-то Крым, с перестройкой утраченное. Речь о бесценной научной периодике, на которой, как на китах, держалась вся советская наука. О таких монстрах, бесспорных, абсолютных брендах, как, к примеру, «Журнал экспериментальной и теоретической физики» («ЖЭТФ»), «Письма в «ЖЭТФ», «Журнал общей биологии» и еще почти 40 изданий из рейтинга топ-100 наиболее цитируемых российских научных журналов. Впрочем, назвать их российскими будет не вполне правильно — ведь фактически все они с самого начала 2000-х полностью контролируются иностранным капиталом. Что в нынешней ситуации приобретает особый смысл, и смысл этот довольно зловещий.
Да, их формальный собственник — компания «Академиздатцентр (АИЦ) «Наука» РАН» — фирма российская. Но в 1992 году решением тогдашнего президиума РАН она была включена в некий новый холдинг, «ООО МАИК «Наука/Интерпериодика», созданный специально для того, чтобы «выпускать академические журналы в России одновременно на русском и английском языках и обеспечить их распространение не только у нас, но и за рубежом». Причем холдинг — с участием иностранного партнера, американской компании Pleiades Publishing Inc., доля которой в его уставном капитале составила 49% (при доле АИЦ «Наука» 40,76% и доле РАН — остальные 10,24%). И при том, что все наблюдатели усматривают редкое единодушие в политике обоих главных акционеров.
Для того чтобы оценить, во что это вылилось, достаточно зайти на сайт «ЖЭТФа», хотя при всем первобытном аскетизме функционала это еще не самый тяжелый случай — там по крайней мере вы сможете получить (бесплатно!) доступ к полным текстам примерно 80% статей, когда-либо опубликованных в бумажном варианте (остальное просто не оцифровано, включая множество бесспорных шедевров, которые намного опередили не только свое время, но и наше).
Но именно так у садовода выглядит дальняя и нелюбимая грядка — там и солнца маловато, и земля каменистая, вот и растет тройка кривых кустов. Туда и ходить-то никому не захочется. И откуда тогда возьмутся большие индексы цитирования опубликованных там статей, хотя многие из них — при всех проблемах российской науки — вполне мирового уровня? Ответ: ниоткуда, потому что вас (нас, то есть) здесь не стояло! Зато стояли другие, со статьями в правильно раскрученных журналах — те, кто выбрал верную сторону и вписался в большой бизнес, который называется сегодня наукой. В постоянную битву за гранты, в которой побеждает тот, на кого больше ссылаются другие.
Впрочем, «ЖЭТФу» еще сильно повезло: наши физики — ребята дружные, вся эта научная «халява» — совсем не подарок, не буржуйский аттракцион неслыханной щедрости, а результат их жесткой борьбы с издателем. Что, несомненно, имеет твердые исторические корни: качество любого доперестроечного номера «ЖЭТФа» такое, что каждая статья там сегодня считается совершенной классикой, а люди, которые их написали, не только варились в той атмосфере, которую создавал «ЖЭТФ», и в существенной степени были им воспитаны, но и правильно воспитали тех, кто пришел следом. Такое комьюнити просто так не развалить никакому издателю, но все равно обидно — ведь испортил же хорошую вещь...
Дела многих других изданий академии куда как хуже. Хуже всех — у «Журнала общей биологии»: он не просто издается только по-русски, но и вообще не имеет сетевой версии — это в XXI веке! А цена подписки на него такова, что экранирует наших биологов друг от друга лучше любого забора. Так чтобы хоть как-то общаться, ребята-биологи нашли деньги (им помог фонд «Династия») и создали неофициальный сайт своего журнала. Но вот проблема: эксклюзивные права на публикации в «ЖОБ» принадлежат издателю, который охотно продает их и оптом, и в розницу («всего» по 10 долларов за статью, хотя к финансированию научных исследований он не имеет ни малейшего отношения). И вот решение: этот сайт публикует не сами статьи, а только их «популярные синопсисы (пересказы), предназначенные для широкого круга читателей, в том числе небиологов». И постоянно напоминает вам, что авторы статей, опубликованных в «Журнале общей биологии», не имеют к этим пересказам никакого касательства и, стало быть, не несут за их содержание никакой ответственности.
Кстати, такая ситуация — с манипулированием правами авторов статей и непомерными ценами за доступ к текстам — совершенно типична для наших дней, и жаркие споры о том, как бы обеспечить ученым свободный доступ к научной периодике в условиях рынка, идут давно и на разных уровнях. Но пока суд да дело, на почти 20-миллиардном рынке научных журналов крепко обосновались всего три мегаиздателя — Elsevier, Springer и Wiley, — которые публикуют в своих изданиях более 40% статей, освещающих науку, технологии и медицину. И конъюнктура этого рынка очень им на руку, ведь 80% их подписчиков — университетские библиотеки, положение которых безвыходное: так как каждая статья публикуется лишь в одном журнале, а ученые нуждаются в доступе к любой значимой статье в поле их интересов, то библиотеки просто вынуждены скупать подписки не глядя на цену. И стоит ли удивляться, что с 1984 по 2002 год цены на научные журналы выросли на 600% и продолжают уверенно расти до сего дня, так что даже библиотека самого Гарварда кричит «караул, грабят»?
Но есть в этой ситуации и очевидный плюс: если в такой драконовской по отношению к потребителю обстановке наше государство наконец вернет себе права на наше периодическое научное «все», ему придется очень постараться, чтобы сделать ее еще хуже.