.jpg)
В Москве не жалеют 20 тысяч за билет, а сахалинцу и 1,5 тысячи дорого
Старый советский лозунг «Искусство принадлежит народу», лукавый даже тогда, когда был выдвинут властью, уничтожавшей талантливых художников, режиссеров, писателей, в наше время выглядит откровенной насмешкой над теми, кто жаждет прекрасного, но отгорожен от него непреодолимым финансовым барьером. Коммерциализация искусства четко разделила зрителей на тех, кому нипочем купить билет за 15–20 тысяч, допустим, в Вахтанговский театр на премьеру «Войны и мира», и тех, кто считает каждый рубль в скудной зарплате или пенсии.
Не менее жесткое, хотя не столь заметное постороннему взгляду разделение возникло внутри театров — между всесильными продюсерами и влачащими подчиненное существование так называемыми худруками. Так называемыми — поскольку именно деньги, а не творческие цели являются сегодня главным ориентиром в громадном количестве коллективов, по традиции называемых творческими...
Именно об этом шла речь на круглом столе, организованном в Санкт-Петербурге генеральным директором «Балтийского дома» Сергеем Шубом и собравшем представителей как государственных, так и негосударственных театров. Присутствовала на нем также замминистра культуры РФ Алла Манилова, которая в разговоре о возможных госдотациях произвела еще одно отделение «чистых от нечистых»: перед первыми, то есть теми, кого государство учредило, оно имеет бюджетные обязательства. Антрепризы же могут рассчитывать только на милостивую государственную поддержку.
К счастью, жизнь порой оказывается мудрее и добрее чиновников, и происходят «странные сближения» между репертуарными театрами и антрепризами. Например, Сергей Емельянов, директор «благополучной» Александринки, где до пандемии зал заполнялся на 98%, рассказал о проекте «7 ярус», в котором академический театр предоставляет свою площадку ярким независимым труппам, победившим в конкурсе.
Нет, не прошло время альтруистов даже в нашу эпоху царицы-кассы и раздутых гонораров звезд. Именно из таких «чудаков» состоит коллектив петербургского экспериментального Плохого театра. Собираясь вместе, они сочиняют спектакли для зрителей любого возраста, а главный режиссер Дмитрий Крестьянкин, зарабатывая деньги на постановках в других театрах, вкладывает их в будущий спектакль Плохого.... Который, выходит, не такой уж плохой, если дает возможность зрителям со скромным достатком прикоснуться к искусству, а молодым энтузиастам — верить в себя и не бояться трудностей.
Но признаем: такой альтруизм сегодня — явление из Красной книги, поскольку деятели репертуарных театров все чаще напоминают собой «торгующих в храме», где лидируют не художественные руководители, а продюсеры. Хотя очевидно: эффективный менеджер, живущий от одного прибыльного проекта до другого, скорее подходит вспыхивающим и гаснущим антрепризам, но не репертуарным театрам с огромным колл3ективом, рассчитывающим на перспективу. Однако же смотрите — вот и государственный Театр Наций отказался от постоянной труппы, приглашая известных артистов со стороны на конкретную постановку, раскрученную продюсером. Выгодно!
Что же касается художественных руководителей, отвечающих в репертуарных театрах за непрерывный творческий процесс, то им не позавидуешь. Будучи у всех на виду, подверженный критике и извне, и со стороны своих же подопечных, худрук должен крепко держать удар и гнуть свою линию. Легко сказать, но трудно осуществить в «террариуме единомышленников», как нередко называют артисты свой же собственный коллектив. Недаром Георгий Товстоногов на первой встрече с труппой БДТ, «сжиравшей» всех режиссеров подряд, сказал: «У вас ничего не получится — я несъедобный».
К сожалению, не у всех столь прочный панцирь, и вот, например, экс-худрук МХТ имени Чехова Сергей Женовач оказался «съедобным», чему, кстати, немало помогло Министерство культуры, сменив этого профессионала высшей пробы на медийно раскрученного Константина Хабенского — хорошего актера, но для лидера этого мало. Отсюда рукой подать, и не только географически (через пару кварталов), до директорского театра, который после кончины Марка Захарова стал выстраивать в «Ленкоме» Марк Варшавер, принявший на себя роль худрука, только бы не пускать «чужаков».
.jpg)
Кстати, идея директорского театра пришла в столицу в 90-е, когда приглашенные режиссеры менялись как перчатки и за художественные эксперименты приходилось отвечать директорам, забирающим власть в свои руки. Вы думали, с тех пор страсти поулеглись? Как бы не так, битвы за доходные места набирают немыслимые обороты.
Не успел Эдуард Бояков за три года, отпущенные ему Минкультуры, обустроить МХАТ имени Горького на новый лад, как трон гендиректора высшей волей был передан Владимиру Кехману, остающемуся при этом худруком санкт-петербургского Михайловского театра. Владимир Абрамович обещает отменить все новшества Боякова вплоть до закрытия спектакля со скандально известной Ольгой Бузовой и возвращения на сцену 88-летней Татьяны Дорониной. То, что планы эти по волюнтаристской сути мало чем отличаются от бояковских, министерство ничуть не смущает, как не смущают его прошлые «заслуги» господина Кехмана — самочинно устроенный незаконный ремонт здания Новосибирской оперы (памятника архитектуры федерального значения), директором которой тот стал после искусственно раздутого скандала вокруг спектакля «Тангейзер». Уж не говорим о прошлой сомнительной деятельности этого экс-бизнесмена, в результате которой он в 2012 году был признан банкротом. Чудны дела твои, господи!
Могли ли представить тот же Георгий Товстоногов, или Олег Ефремов, или Марк Захаров, что режиссерский театр, на становление которого они положили жизнь, уступит место лихому продюсерскому администрированию? Служение искусству не позволяло им наживаться на публике, искать лазейки, чтобы содрать со зрителя лишний рубль. Не деньги, а совесть была главным.
Может быть, поэтому более чуткая пока еще к человеку провинция не представляет, как театры могут продавать дорогие билеты, если люди считают каждую копейку?
Во время круглого стола меня задел за живое рассказ Татьяны Корнеевой, директора Сахалинского международного театрального центра имени Чехова, о том, что на весь громадный остров у пролива Лаперуза, где живут 450 тысяч человек, есть только один профессиональный театр. И сколько бы сил ни было вложено в спектакль, цены на него нельзя поднять выше полутора тысяч. Иначе, какие бы звезды ни сияли на сцене, в зале будут сидеть дядя Ваня и три сестры, отнюдь не чеховские.
.jpg)
Увы, жизнь наша устроена так, что не провинция, а столица диктует моду. Значит ли это, что остатки прежней культуры, ориентированной на зрителя, будут окончательно сметены с корабля современности? Или мы все же можем рассчитывать на новое поколение лидеров, которое, как в Александринке или «Балтийском доме», найдет новый баланс между коммерческим успехом и творческим экспериментом? Хотелось бы надеяться...