Почему Петр I отменил запрет для иностранцев нанимать русских слуг
Отношения между странами все больше напоминают коммунальные свары крепко пьющих соседей: бесконечный ор с взаимными оскорблениями и высылкой дипломатов, череда шпионских скандалов, составление списков «недружественных стран»: Самое время нырнуть с головой в историю и провести кое-какие параллели.
«У московитов установлено: никто ни из послов, ни из людей их, пока они в Москве, не смеет выходить один, но только в сопровождении стрельцов или пристава. И если кто из местных жителей подойдет к ним, того тотчас берут под стражу и жестоко бьют, пока не признается, что за речи были с чужеземцами. Еще один дикий обычай: иноземцам запрещается носить русское платье и нанимать русских слуг». Запреты, о которых упомянул шведский дипломат Петрей де Ерлезунда в 1615 году, продержались почти весь XVII век и были отменены по весьма уважительной причине:
На гравюре Эрика Пальмквиста, участника шведского посольства 1674 года, — долгожданный момент для любого посланника, прибывавшего в Московию: прием у царя. Ведь только после этого иноземные послы получали возможность выходить за пределы отведенного им подворья (пусть и в сопровождении). Москва, не имея у себя почти до конца XVII века постоянных иностранных дипмиссий, тем не менее часто встречала приезжавших с временными поручениями послов и гонцов из Европы и Азии. Как раз в тот год, что изображен на гравюре, в столице помимо шведов жили семь посланников — из Польши, Дании, Венгрии, от римского цесаря, английского короля, а также турецкого султана и крымского хана. Все они, пересекая границу, поступали на «полное царево обеспечение» (притом что делегация могла насчитывать до тысячи человек, как это порой случалось у ливонцев и поляков).
Послов дружественной страны везли по широким дорогам, они останавливались в больших городах, где им показывали «многолюдство» державы (во многом постановочное — на это были специальные инструкции Посольского приказа). А для посланника из списка недружественных стран выбирали нехоженые пути в объезд городов, по проселкам и лесам. Чтобы он передал своему государю, что незачем идти «воевать» эту безлюдную, бездорожную Тмутаракань.
Шведов в 1674 году встречали по высшему разряду: Алексей Михайлович принял посла уже на третий день. И все благодаря главе Посольского приказа Артамону Матвееву (он по правую руку от царя), который видел в шведах противовес Речи Посполитой. Вручение верительных грамот, поклоны, богатые посольские дары (серебряные и золотые блюда и настольные украшения), которые непременно взвешивались: царь в ответ отдаривался «мягкой рухлядью», мехами, — примерно на ту же стоимость. Вся церемония расписана до мелочей.
И тем удивительней, как принимали шведов всего четверть века спустя, в 1699 году. Боярина Матвеева к тому времени уже не было, он погиб во время стрелецкого бунта на глазах у десятилетнего Петра. Сам же Петр I, с 1696 года единоличный правитель России, уже побывавший в Европе в составе Великого посольства (1697-1698) и успевший проникнуться «западным духом», начал модернизацию церемониала. Из рассказа шведского переводчика Самуэля Эосандера видно, что царь на прощальной встрече был доверителен, весел, приподнимал парики посланников, чтобы посмотреть, седые ли они, и пытался напоить гос-тей до бесчувствия. Петр был без парика и короны и расхаживал среди дипломатов в прос-том коричневом кафтане.
Запрет на ношение иноземцами русского платья к тому времени умер сам собой: в 1698 году Петр I издал указ об обязательности немецкого платья для бояр и дворян. Не чинили больше ограничений иностранцам и на наем русских слуг: глава Преображенского приказа розыскных дел Федор Ромодановский сумел объяснить царю, что этот запрет мешает негласному сбору информации среди иноземцев, приток которых при Петре увеличивался с каждым годом...
А это уже прием послов при Екатерине II (на фото вверху). Между первой и второй гравюрами — меньше 100 лет, а какая разница! В 1762 году вышел знаменитый екатерининский манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах». В Россию хлынул поток переселенцев, в первую очередь из Пруссии, которые были освобождены от уплаты налогов. Дошло до казуса: некоторые русские дворяне в конце XVIII века в качестве награды за службу просили «записать их в немцы», чтобы пользоваться соответствующими привилегиями.
Но Екатерина, одной рукой даруя права иностранцам, другой их так же легко отнимала. В 1789-м, когда во время революции в Париже казнили Людовика XVI, разгневанная императрица разорвала дипотношения с Францией и выслала многих французов, а также ввела первые в истории экономические санкции. Тогда же в возрожденной ею Тайной экспедиции (преемнице Преображенского приказа) создали службу секретного надзора за иностранцами и их окружением посредством внедрения осведомителей, в первую очередь из числа обслуги. Именно так разоблачили надворного советника Иностранной коллегии Вальца, сотрудничавшего с прусским послом.
Позже, при Николае I, эстафету подхватило Третье отделение: у Бенкендорфа целое подразделение занималось «приключениями иностранцев в России» — контролировало их приезд-отъезд, контакты, занятия. Подобная практика была обычной для контрразведок, но у нас имелась своя изюминка: агентов в этот отдел набирали из числа «образованных», со знанием языков, — Бенкендорф умел сыграть на чувстве патриотизма, авантюрной жилке или банальном желании заработать...
А теперь перенесемся в XX век. Этот экспонат из музея ЦРУ в Лэнгли имеет непосредственное отношение к нашей истории. Но сначала небольшое пояснение.
.jpg)
Почти 100 лет назад, в августе 1921-го, в Москве при Наркомате иностранных дел было создано Бюро по обслуживанию иностранцев — Бюробин. Оно должно было обеспечивать всем необходимым посольства стран, установивших дипотношения с Советской Россией (прообраз нынешнего Главного управления по обслуживанию дипкорпуса при МИДе). Сегодня услугами этого «министерства гостеприимства» пользуются более 180 дипмиссий, а в 20-е годы их было в 10 раз меньше. Но количество быстро росло, а в 1933 году в их число вошли и США. Американскому посольству отдали в аренду старинный особняк в центре Москвы — так называемый Спасо-Хаус (кстати, в романе Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» Великий бал у сатаны происходит именно там: писателя очень впечатлил весенний прием в резиденции американского посла в 1935 году).
Видимо, Бюробин, оборудуя Спасо-Хаус, перестарался: жена посла Марджори Дэвис позже вспоминала, что особняк был буквально напичкан прослушивающими устройствами, которые находили в каминах, вентиляционных отверстиях, внутренних перегородках. Даму даже научили при разговорах постукивать ложкой по металлическим и стеклянным предметам, чтобы создавать помехи в микрофонах. А гостям Спасо-Хауса при входе выдавали открытки с предупреждением: помещения и сад прослушиваются, русская обслуга сотрудничает со спецслужбами. В общем, все как у людей:
Среди множества «шпионских историй», связанных со Спасо-Хаусом, пожалуй, самая громкая — об уникальном «жучке», который семь лет передавал информацию из главного кабинета резиденции. В августе 1945-го на встрече с пионерами в «Артеке» посол США Уильям Гарриман, страстный коллекционер изделий из редких пород дерева, получил в подарок искусно вырезанную деревянную копию Большой печати Соединенных Штатов. Посол повесил сувенир на стене своего кабинета. И только в 1952 году обнаружилось, что подарок — с «сюрпризом». Принцип действия подслушивающего устройства, разработанного выдающимся советским радиоинженером Львом Терменом (на тот момент — зэком «шарашки», где трудился вместе с Сергеем Королевым), американцам удалось раскрыть лишь через несколько лет.
Теперь в Лэнгли, где находится это чудо инженерной мысли, упомянуто, что Термен является еще и создателем электромузыкального инструмента терменвокс, очень популярного в США. И что на одной из первых демонстраций этого инструмента в Кремле присутствовал Ленин, который попытался исполнить на нем «Жаворонка» Глинки.