.jpg)
Блокадные страницы: переписка, хранящаяся на улице Стойкости
Среди множества событий, посвященных 80-летию снятия блокады Ленинграда, в музее Ф.М. Достоевского состоялось камерное, но оттого не менее волнующее: презентация книги «М.Д. Беляев — Степановы — Михайловы. Письма. Воспоминания». Известный библиограф Марина Бокариус собрала уникальные документы о жизни и творчестве создателя Музея Пушкина на Мойке, 12, его друзей и родных, погибших в блокаду.
Изучая материалы о жизни М.Д. Беляева (1884-1955), практически в одиночку создавшего музей в последней квартире Пушкина в 1925 году, Марина Бокариус не подозревала, к каким неожиданным открытиям приведут эти поиски. Все это напоминает роман. В московской квартире, где Марина Витальевна ищет контакты знакомых героя, поздно вечером ей дают телефон некой дамы, которая предлагает встретиться. Бокариус просит перенести визит на месяц, потому как надо завтра возвращаться в Петербург. Собеседники не соглашаются — мол, хозяйка телефона больна, и неизвестно, доживет ли до свидания.
Когда наутро библиограф попадает в заветную квартиру, то вместе с документами о Беляеве ей вручают пачку писем, когда-то принадлежавших пушкинисту. Кто их автор? Какие-то Степановы: Хозяйка таинственной квартиры ничего не объясняет, но настаивает, чтобы все эти бумаги непременно вернулись в Петербург. В поезде она начинает читать письма и: плакать. «Так я и проплакала всю дорогу», — рассказывает она.
Впору плакать и нам — тем, кто открывает книгу с этими письмами. Впрочем, издана она лишь в 150 нумерованных экземплярах. Но всегда можно прийти в Бироновы конюшни в музее на Мойке, 12, где Марина Бокариус работает в библиотеке и, конечно, свою книгу покажет.
Анатолий Разумов, руководитель Центра «Возвращенные имена» при Российской национальной библиотеке, отозвался о книге так: «Прекрасны ее герои. Прекрасно внимание к ним Марины Витальевны. Прекрасна редактура текстов. Наконец, прекрасно полиграфическое исполнение. И это правильно. Книги о государственном терроре и войнах должны свидетельствовать о тех, кто противостоял им жизнью, работой и творчеством. Спасибо, Марина Витальевна. В таких случаях кланяются...»
После революции историк литературы Михаил Дмитриевич Беляев был ученым хранителем Литературного музея Пушкинского Дома. При его активном участии организованы юбилейные выставки Достоевского и Некрасова (1921), Апполона Григорьева (1922), Стасова (1924), первая выставка «Пушкин и его современники» (1922). Он возглавил работу по музеефикации квартиры на Мойке, 12. Музей «Последняя квартира А.С. Пушкина» открылся 13 февраля 1927 года. В нем насчитывалось более 200 экспонатов — предметов пушкинской эпохи. И поиск мемориальных вещей продолжался.
Осенью 1929-го Беляев был арестован по сфабрикованному ОГПУ «академическому делу» и в мае 1931-го приговорен к 10 годам лагерей. Отбывал срок в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН). Сразу после ареста тираж его книги о Наталье Николаевне Пушкиной был уничтожен в типографии, она увидела свет только после смерти писателя. Об освобождении ученого хлопотал перед Сталиным художник Нестеров, дочь которого, Наталья Михайловна, была первой женой Беляева. Освобожден в феврале 1933 года без права проживания в 12 городах. Поселился в Ростове под Ярославлем, откуда вел работу в московском Литературном музее в качестве научного сотрудника, участвовал в подготовке Всесоюзной Пушкинской выставки (1937) и академического собрания сочинений поэта. И в создании музея Лермонтова в Тарханах. В 1940-х работал в Театральном музее имени Бахрушина. В годы Великой Отечественной жил в эвакуации в Ульяновске. В 1946-м защитил кандидатскую диссертацию, посвященную изучению портретных рисунков Пушкина (рукопись до сих пор не опубликована).
Пережив заключение и ссылку, Беляев попросил художника Григория Гидони (1895-1937) изготовить экслибрис, которым помечены сохранившиеся книги из его библиотеки: кораблик под парусами накренился в бушующих волнах, а сверху лента с надписью: «Корабль мой — без якоря и сердце без надежды». Изображенные над лентой цилиндр, трость и перчатки — атрибуты прошедшей «прекрасной эпохи», напоминавшие о рано ушедшем брате и о безвозвратном прошлом. В архиве Михаила Дмитриевича сохранились стихи и статьи брата, основную же часть его рукописного собрания он передал еще в 1917 году в Пушкинский Дом.
Михаил Дмитриевич в соловецком лагере нарисовал на краю лагерной простыни небесных заступников — архангела Михаила и святого Георгия. Фрагмент простыни с полустертым чернильным рисунком поступил во Всероссийский музей Пушкина в 2001 году в составе части архива вдовы Беляева Маргариты Ильиничны. В последние годы они жили с Маргаритой Ильиничной в Серпухове — крайней точке Московской области, где жене Михаила Дмитриевича, отбывшей восемь лет заключения в карагандинских лагерях, разрешили поселиться. А сестра Беляева умерла в блокадном Ленинграде в январе 1942 года:
Так вот, Марина Бокариус разыскала людей, близких Беляеву, предоставивших ей для публикации семейную переписку и фотографии. Прежде всего это Анна Евгеньевна Михайлова (1926 года рождения), внучатая племянница художника Константина Сомова, хранитель семейного архива. Ей не надо было объяснять, кто это такие: семьи Сомовых и Степановых крепко дружили.
Собранные вместе документы воссоздают трагическую историю жизни ленинградцев в годы блокады и послевоенных лет. Перед нами портрет поколения ученых, музейщиков, искусствоведов, остававшихся верными своему делу, вопреки тяжелейшим условиям жизни и невосполнимым потерям. Сохранивших в годы репрессий достоинство, взаимную поддержку и любовь. Тут все поражает — и их образ жизни, и достижения, и скромность, и стойкость. «Ни стонов, ни жалоб в этих письмах нет. Только рассказы о книгах, о спектаклях, которые они видели. О голоде и болезнях ни слова. Но на этих письмах и открытках рукой Беляева написано: смерть Алеши, смерть Всеволода, смерть их матери, смерть Жени. Все письма пронумерованы, и на каждом стоит число. На каждом штамп: „Проверено цензурой“. Почта работала безукоризненно», — рассказывает Бокариус.
Беляев дружил с семьей Алексея Ивановича Степанова — первого лауреата премии и золотой медали имени Людвига Нобеля, учрежденной Русским техническим обществом Товарищества нефтяного производства братьев Нобель в 1888 году как международная премия. Награды он был удостоен за работу «Основы теории ламп». Исследование технолога дало новый импульс развитию отечественного производства осветительных приборов.
В 1889 году Степанов окончил Санкт-Петербургский технологический институт, был оставлен работать в институте, стал профессором. После революции преподавал, был экспертом при Комитете по делам изобретений. Опубликовал 60 научных работ. Умер Алексей Иванович в Ленинграде в 1937-м, похоронен на Волковском кладбище. А семья его погибла в блокаду. Супруга, два сына. Только дочь Евгения, жена Д.С. Михайлова с 1926 года, умерла в Баку. Пока были живы, они постоянно переписывались с Беляевым. Вот эту пачку писем, в которых Степановы продолжали заочный диалог с Михаилом Дмитриевичем, и получила Марина Бокариус в той московской квартире.
Теперь имена друживших между собой семей Беляевых, Степановых, Сомовых, Михайловых соединились в одной книге. Алексей Алексеевич Степанов — театровед, историк балета, учитель истории в школе, старший помощник хранителя Русского музея, первый раз арестован в марте 1929-го по тому же «академическому делу». Новый арест — обвинялся в принадлежности к монархической организации: Реабилитирован только в 1997-м. Вообще же по «академическому делу» были арестованы сотни ученых, среди них много выдающихся людей. Это был погром, непоправимый удар по русской науке.
Всеволод Алексеевич Степанов окончил Технологический институт, крестный сын К.А. Сомова, жил вместе с братом и матерью. «Будете проходить мимо Технологического института — поклонитесь квартире на первом этаже, где жили и умерли в блокаду Степановы», — призывает Марина Бокариус.
Их уговаривали уехать из Ленинграда. Они отказались. Алексей Степанов заявил, что они не могут оставить библиотеку, дом и могилы. В апреле 1942 года писал Беляеву: «Зима была трудная, но теперь верим, самые тяжелые дни позади». Уже во время войны они ходили в Румянцевский музей на Английской набережной. «С одной стороны, это страшное время, страшней, чем можно себе представить, а с другой — это жизнь в таких условиях. Конечно, когда приходила болезнь, она все съедала». «8 июля умерла мама, и мы с братом остались одни. Мама геройски пережила все тяжести зимы. Мы жили в ванной. Но в конце апреля слегла и с тех пор уже больше не вставала. Похоронили на Волковом кладбище, рядом с папой. Мы с братом, конечно, никуда не собираемся отсюда. Хотя сестра и очень зовет. Зачем покидать родной город, могилы родителей и все, что дорого? На здоровье не жалуемся. Я, кажется, писал, что в январе — марте лежал в госпитале: Не падайте духом в своем одиночестве (Маргариту Ильиничну, жену Беляева, арестовали по доносу сослуживцев. — „Труд“)! Помните о друзьях, которые никогда вас не забывают и мечтают о дне, когда свидимся снова... В следующем письме напишу о нашей театральной жизни. Искусство по-прежнему процветает в Ленинграде».
А вот еще строки. «Дровами запаслись, надеемся, зимой будет тепло. Пушкиниана моя продолжает возрастать. Брат интересуется литературой по Достоевскому. А сейчас читаем „Письма русского путешественника“ Карамзина». «Живем дружно. Духом по-прежнему бодры. Зима наступила рано, но мы боремся с ней. Любите ли вы Вяземского? «Я пью за здоровье немногих / немногих, но верных друзей».
В это время Алексей Степанов при росте выше 180 см весил немногим больше 50 кг.
«Отец Сомова в течение двадцати лет был хранителем Эрмитажа, — рассказала Марина Бокариус. — Они жили на канале Грибоедова, 97. Бомба попала в этот дом. Умирающий от голода Алексей Степанов и Таисия Феликсовна Михайлова на саночках перевезли фотографии, картины, архив Константина Сомова в Технологический институт, где жили Степановы, потому что Алексей Иванович имел там казенную квартиру. И попасть туда можно было через проходную. А когда в 1944 году сестра Сомова Анна Андреевна и ее внучки уехали в Баку, они сдали туда же все ценные вещи из их квартиры. Поэтому фотографии, рисунки, книги Константина Сомова, письма, портреты Елизаветы Кругликовой, Зинаиды Серебряковой, Мсти-слава Добужинского сохранились в Технологическом институте. И сейчас все это цело. И хранится в частном собрании на улице Стойкости».
А, собственно, где им еще храниться?