Третьяковская галерея открыла очередной блокбастер — юбилейную (к 175-летию со дня рождения) выставку Василия Верещагина. Художник из когорты русских классиков знаком даже тем, кто не ходит в музеи: репродукции его картин включены в школьные учебники, и трудно найти в России человека, который не видел бы «Апофеоз войны» — пирамиду из черепов под палящим солнцем Азии. Но, хотя это полотно является смысловым центром выставки, творчество Верещагина неизмеримо глубже и многообразнее.
1. Даже если вам кажется, что вы хорошо знаете работы Верещагина, учтите, что в одной только Третьяковке их больше сотни, и наверняка вы не видели многих. В постоянной экспозиции ГТГ творения главного баталиста русской живописи находятся всегда, но далеко не всё из купленного Павлом Третьяковым, большим ценителем работ Верещагина, могут уместить перегруженные залы здания в Лаврушинском переулке. Сейчас все верещагинские работы из залов и запасников, включая рисунки, перевезли на Крымский вал. Там к обширной третьяковской коллекции добавили экспонаты ещё почти двух десятков музеев — грандов из обеих столиц, таких как Русский и Исторический музеи, Кунсткамера и Эрмитаж, региональных художественных хранилищ и даже одного зарубежного, из некогда братского Азербайджана. Редкие картины, десятки лет не выходившие к публике, доставили из частных собраний. Панорама получилась масштабная и весьма неожиданная, позволившая увидеть в новом свете творчество, казалось бы, хрестоматийного классика.
2. Вы будете поражены: шли на выставку, а попали будто в кинозал. Причём на триллер. Верещагин жил в эпоху, когда главный для него батальный жанр сильно менялся под воздействием фотографии — с одной стороны, и требований пропаганды — с другой. Нисколько не сомневаясь в праве русских войск покорять Среднюю Азию, тогда именуемую Туркестаном, и биться с турками на Балканах, освобождая братьев-славян, художник тем не менее противился крови, жестокости и жертвам, которые несла с собой война, пусть и победная. Нет более убедительного послания против войны, чем живое и правдивое о ней свидетельство. И Верещагин составляет такие «документы» — целые серии картин, будто стремясь последовательно воспроизвести все этапы военной кампании, отразив её в мельчайших деталях, фиксируя не только успехи, но и поражения, и жертвы. С объективностью репортера, с размахом режиссёра, ставящего эпическую сагу, он включает в свои полотна бесчисленные персонажи, причём с обеих сторон, так что среди толпы ликующих «варваров» зрители порой не сразу замечают отрубленные головы русских солдат.
.jpg)
У картины «После удачи»
Картины Верещагина многих шокировали, но он настаивал на такой суровой правде. Время не повернуть вспять, статус классика задает вектор отношения к художнику, но легко вообразить, какую брань он услышал бы, если бы писал свои полотна сегодня!
3. Поэт в России больше чем поэт... А художник?
Среди русских, да и заграничных живописцев совсем не много тех, кто начал обучение искусству, уже получив иное образование. В XIX веке профессия живописца или скульптора вовсе не считалась престижной, и столбовой дворянин Верещагин-отец даже слышать не хотел о таком занятии для сына. Пришлось стать кадровым военным, но по окончании Морского кадетского корпуса юный гардемарин сразу уйдёт в отставку и поступит в Императорскую академию художеств. Впрочем, окончить её помешают путешествия сначала на Кавказ, где он с увлечением изучал старину и этнографию, зачем в Париж, где Верещагин три года учился у модного и авторитетного Жерома, главного тогда специалиста по живописи ориентализма. Уже там он проявил непокорный характер: русский ученик наотрез отказался копировать старых мастеров в Лувре, зато вырвался на Кавказ за вдохновением. И рисунки по мотивам горских впечатлений выставил на парижском Салоне!
Но главное путешествие началось в 1867-м в качестве военного художника при генерал-губернаторе — Верещагин добился места в штабе фон Кауфмана, командующего Туркестанским военным округом. Художник признавался, что поехал в Азию «потому, что хотел узнать, что такое истинная война». Туркестан станет настоящей школой — оттуда Верещагин привезет множество зарисовок, по которым создаст важнейшие полотна, и собственную тему. А еще — опыт военного и Георгиевский крест.
Интерес к этнографии и истории Востока не угасает, но соединяется со страстным рассказом о недавних событиях, коим художник стал очевидцем. Очень скоро он переходит к уровню философских обобщений. На выставке есть холсты, объясняющие, где и как Верещагин увидел реальные горы черепов, вроде той, что на картине «Апофеоз войны». Прочтите надпись на раме этой иконы пацифизма, ставящую её вне контекста летописи русской колонизации Азии с прославлением русских же побед. За свою объективность и дерзкую манеру обобщений художник будет подвергнут критике, недовольство императора и его семьи заставит снять с выставки в Петербурге несколько картин (гордый автор с досады сейчас же бросит их в огонь), а в вопросе о приобретении своей живописи он получит августейший отказ. Но смириться — это не про Верещагина. Смелость, гордость и твёрдость убеждений этого человека не знали себе равных.
Своим долгом он считал увидеть сражения вблизи, а нередко и участвовал в них, как в обороне Самаркандской цитадели или позже — в боях на Балканах. Ведь не зря солдаты прозвали его... Выручагин. «Художник-герой. Это так редко совмещается», — напишет о старшем, легендарном коллеге Михаил Нестеров.
4. Тем не менее, вы узнаете: отважный офицер и стойкий антимилитарист был и незаурядным шоуменом. В XIX веке и в начале XX-го не было в России художников, способных соперничать с ним в популярности на Западе. Не вступая ни в какие объединения, Верещагин сам себе был передвижник: он организовал около 70-ти своих выставок в Европе и США, и они объезжали город за городом, неизменно собирая в столицах толпы как восхищенных, так и возмущенных зрителей. Лондон, Париж, Петербург, Вена, Берлин, Гамбург, Дрезден, Москва, Дюссельдорф, Брюссель, Будапешт — таковы пункты на карте верещагинских выставок лишь за три года, с 1879 по 1882.
Двести и триста тысяч посетителей даже сегодня для солидного музея могут быть рекордом, так что же это значило 140 лет назад? Верещагин не скрывал, что желает произвести сенсацию. Однако щедро предоставлял льготы студентам, художникам, военным. Часть доходов от билетов отдавал на благотворительность.
А ведь это были показы острых, вызывавших полемику и обмороки картин; сыпались обвинения в чрезмерном натурализме, неприемлемой жестокости сюжетов, а то и в оскорблении чувств — религиозных либо патриотических. И в России, и в Европе то и дело запрещали к показу отдельные полотна, если не циклы: то Христа художник изобразил слишком земным, то победы русского оружия чересчур трагическими. (Кстати, и на эту московскую выставку в XXI веке отчего-то не попала очень печальная картина «На Шипке всё спокойно»)... Бывали и эксцессы: в 1886 в Вене вызвали скандал его картины библейского цикла, где католической общественности показались чересчур натуралистическими детали картин на сюжеты о Святом семействе, трактованные автором в духе этнографической достоверности. Под конец выставки фанатик облил купоросом полотно «Воскресение Христово», а художник стал опасаться за свою жизнь.
Впрочем, Верещагин стал новатором не только в самой живописи. Свои выставки он превращал в незабываемые шоу, почти спектакли, используя весь спектр технических достижений эпохи, вроде электричества. Ярко освещенные полотна на чёрном или красном бархате, развешенные в полутемном зале, где любопытствующие бродили среди ковров, этнографических предметов и диковинных растений, да ещё и под музыку... И теперь, в наши дни, такое устройство экспозиции привело бы одних в восторг, других в ярость! Огромные рамы и без того немаленьких картин, обилие диковинок требовали гигантских помещений, где было и отопление, тогда редкость в залах выставок. Да и сами залы Верещагин стремился выбрать центральные и престижные, понимая важность такого позиционирования для своих произведений.
5. Впервые за много лет руки реставраторов дошли до верещагинских рам, давно ждавших воссоздания. Публика наверняка обратит внимание на одеяния для полотен, по специальному заказу художника сделанные с целью оттенить живопись, усилить её звучание. Сложная технология, обильная резьба, позолота и грандиозные размеры многих рам делают их особым, подчас спорным по художественной значимости дополнением к полотнам. Внимательному зрителю суждено оказаться в центре полемики, которая и сегодня не стихает вокруг художника и его методов репрезентации.
Но это лишь малая часть особенностей решения экспозиции. Вы сможете перенестись во времена Верещагина и вообразить, какова была атмосфера его выставок, благодаря обилию историко-этнографических материалов. Костюмы, предметы быта, детали архитектуры, собранные в различных музеях, играют роль незабываемого, нетривиального, но и довольно тактичного эскорта для полотен художника и даже небольших этюдов, посвященных Востоку.
.jpg)
Картина «Торжествуют», 1872 г.
6. Вы должны осознать, что, вопреки расхожим представлениям, Верещагин — не только баталист. Это ещё и жанрист, и этнограф, и исследователь дальних стран. И страстный любитель отечественной истории — это отразили Русский цикл, созданный в путешествиях по Волге и Северу, и серия картин, связанных с войной 1812 года и победой над Наполеоном.
География его путешествий невероятно обширна: от Кавказа через Среднюю Азию до Индии, Японии и Кубы. Особняком стоят в его наследии почти никому не известные композиции, посвящённые истории США или различным видам... казни. Распятие на кресте у римлян и казнь через повешение в России (тут сразу вспоминаешь декабристов) — это темы двух из трех полотен (последнее безвестно утеряно) «Трилогии казней». Возможно, они не стали шедеврами, но обжигают душу зрителей ничуть не меньше, чем хорошо известные картины Туркестанской или Балканской серий.
Впрочем, на выставке такое изобилие «туземцев» из разных краев в ярких одеяниях и с широчайшей гаммой занятий, что невольно забываешь об ужасах войны и переключаешь внимание на колоритные бытовые сюжеты. И сам художник, к своим 40-ка измученный битвами, военными тяготами и климатом Азии, отправился писать милое ему «золото в лазури» в других краях, ещё более дальних, но мирных. Пейзаж с цветами на рассвете — знаете ли вы такого Верещагина? По-прежнему неутомимый путешественник, рискующий жизнью, но с совершенно иным настроением!
Выставка открывает нам нового Верещагина — лирика, успевшего в розовом свете увидеть даже Японию, в которой ему суждено было вскоре погибнуть. Незадолго до русско-японской войны он осуществил свою мечту посетить Страну Восходящего солнца, где писал вполне умиротворяющие работы: романтик потеснил даже этнографа. Какой злой иронией судьбы выглядит повторный его приезд в эти края, уже на театр военных действий. И какая потеря для русского общества, да и для всей истории искусства — гибель художника вместе с флагманским крейсером «Петропавловск»! Верещагин приехал навестить старого друга — адмирала Макарова, и тут — японские миноносцы... Выживший в катастрофе матрос вспомнил «старичка», который на корме что-то рисовал в тетрадке в момент взрыва. Героем художник жил, героем и умер.
7. Но самое интересное, что погибший более ста лет назад и прочно вошедший в историю художник оказывается созвучным нам — это настоящее современное искусство. Судить о его манере мы привыкли в терминах той эпохи; Верещагин в отряде реалистов, но нередко говорят о сухости его живописи, о нехватке тонкости колорита... Те, кто так судят, просто забывают, что весь набор формальных средств этот художник, блестящий рисовальщик, постоянно бывавший в Европе и хорошо знавший о модных направлениях, подчинял своей идее. Писать на пленэре он научился раньше многих, а свои многочисленные мастерские — в Париже и Москве — оборудовал так, чтобы в них проникало как можно больше света. Резкая, почти фотографическая «фирменная» чёткость изображения, без сомнения, входила в замыслы художника, помогая передать дорогую ему правду жизни.
.jpg)
Картина «У дверей мечети», 1873 г.
Не случайно именно Павел Третьяков — купец и меценат, основатель первой в России национальной галереи, высоко ценивший современное искусство — стал наиболее верным и последовательным приверженцем его творчества, в отличие от царей купившим много картин и рисунков. Выставка Верещагина стала гимном и ему.
