Может быть, для пресыщенных европейцев работа режиссера и является открытием, а, по-моему, это чистейшей воды шарлатанство. Спектакль Жолдака "Месяц любви" не имеет отношения ни к пьесе Тургенева "Месяц в деревне", ни к самому театру. Он сделан вопреки его законам, лишен действия и смысла. Это, скорее, набор живописных картинок с актерами-муляжами, застывшими в красивых позах. Поток таких "кинокадров" можно трактовать как угодно, но это ни к чему не приведет, ибо в них нет режиссерского стержня, идеи, мысли. Спектакль лишен душевного опыта, ради чего зрители и приходят в театр. Так чем здесь можно восторгаться? По мне, лучше сходить в картинную галерею и насладиться живописью, а не смотреть, как мучаются актеры, выступающие в роли "скульптур".
Я все думала: почему они не восстанут против бессмысленного режиссерского диктата? Услышав случайно разговор в автобусе, поняла: им не важно, кого и как играть, ходить по сцене голыми, облитыми золотой краской или висеть вниз головой, главное - ездить на зарубежные фестивали и зарабатывать деньги. Если подобное умиляет Барселону и Мадрид, то так им и надо. Только для нас театр - это не голое (во всех смыслах этого слова) трюкачество и не музей восковых фигур.
Непонятно, как авторитетное жюри не заметило по-настоящему глубоких спектаклей Эймунтаса Някрошюса: "Гамлет", "Макбет", "Отелло"; Камы Гинкаса: "Сны изгнания", "Скрипка Ротшильда", в которых есть и оригинальная форма, и живая душа артистов. Может быть, эти режиссеры показались жюри слишком "архаичными", но почему эти постановки сводят с ума "продвинутую" молодежь?
Почему Баню и его команда отвергли молодого лауреата Госпремии России Анатолия Праудина с мюзиклом "Поющие призраки", сделанным на материале творческой автобиографии Анны Ахматовой, где в качестве персонажей выступают Блок, Маяковский, Мандельштам? Неужели их не увлекли судьбы поэтов Серебряного века, неужели они тоже оказались "стары" для Европы? Но России-то они дороги, и эту любовь мы хотим передать новым поколениям.
Не приглянулся зарубежному жюри и 34-летний Оскарас Коршуновас с его модерновым спектаклем "Ромео и Джульетта", сделанным в стиле молодежной субкультуры. А ведь в нем есть все, чем так гордится нынешний пост-авангард: смешение жанров от высокой трагедии до комических сцен на грани фола. К тому же романтические герои - "выходцы" из нищих хрущевских пятиэтажек, дети заплеванных подворотен, которые заблудились в этом безумном мире и никак не могут понять, почему надо враждовать и предавать.
Спектакль Коршуноваса при всей кажущейся эклектике удивительно честен и прямодушен. Он понятен и театральным гурманам, и людям далеким от искусства. Режиссер играет всевозможными символами, и публика принимает эту игру. Взять хотя бы муку, из которой действующие лица месят тесто, лепят фигурки, а потом ей же посыпают тех, кому суждено погибнуть. В результате конвейер мертвецов с набеленными лицами-масками отправляется на тот свет. Причем выглядит это совсем не страшно, скорее весело, ведь там рай, не то что на земле. В контексте спектакля мука и мука как бы становятся синонимами, они двигают события и раскрывают режиссерский замысел.
После окончания спектакля зрительный зал ревел от восторга, и даже многоопытный Александр Калягин, приехавший на закрытие фестиваля, не выдержав, выбежал на сцену, чтобы поблагодарить литовцев за удивительную постановку.
Жаль, конечно, что представители ЮНЕСКО не прислушались к словам председателя Союза театральных деятелей России, проигнорировали мнение нашей публики. Скорее всего, они ехали в Петербург с готовым решением: вручить театральную премию украинскому режиссеру, поразившему их своими бессмысленными кунштюками. В итоге они бросили перчатку не только русскому театру, но и литовскому, и любому другому, исповедующему жизнь человеческого духа на сцене. Вызов принят, но в этой дуэли победа будет за теми, кому поверит зритель.