Старинный "бабушкин" книжный шкаф в доме Натальи Ларцевой завораживает. В нем все посвящено Марине Цветаевой: прижизненные сборники стихов и самиздатовские книги той поры, когда Цветаева была под запретом, издания советских и постсоветских лет, журнальные публикации, аудио- и видеокассеты. Каждая книга живет, в ней масса закладок, каких-то исписанных бумажных листочков. На самом донышке шкафа - блокноты и тетради самой Ларцевой с черновыми набросками и заметками о Цветаевой.
Здесь много книг с автографами авторов и больше всех - от Анастасии Цветаевой. На книге "Воспоминаний" четким почерком написано: "Милой Наташе Ларцевой на добрую память о нас, Цветаевых, и о старой жизни в старой Москве. Анастасия Цветаева". На другой книге еще одна надпись: "Дорогой Наташе Ларцевой с пожеланием чудес в Вашей жизни. И да хранит Вас Бог! Анастасия Цветаева, 98 лет. Рождество 1993 года. Москва".
- Хотите о чудесах? - неожиданно спрашивает Наталья Ларцева. И признается в том, что когда ей необходима была какая-то цитата, строчка Марины Цветаевой, она подходила к старинному "бабушкиному" шкафу, брала, как ей казалось, первую попавшуюся книгу и открывала именно на нужной странице.
Наталья Ларцева выпустила уже две книги о Цветаевой и ее неопубликованный сборник стихов. Вот что написала по этому поводу в 1993 году Анастасия Цветаева в республиканской газете Карелии: "Удивительно, что никто из москвичей не сделал того, что сделала в Петрозаводске Наталья Ларцева: напечатала ту книгу моей сестры Марины Цветаевой, которую она незадолго до своей смерти собрала и которую "зарезал" Зелинский (автор внутренней рецензии на сборник. - С.Ц.), назвав "формализмом". Это величайшая заслуга Натальи Ларцевой.
И вторая ее заслуга - это ею составленная книжечка афоризмов моей сестры Марины Цветаевой - выбранные мысли и утверждения.
Анастасия Цветаева, на 99-м году жизни. Москва".
- А как вы "пришли" к Марине Цветаевой? - спрашиваю Наталью Ларцеву.
- Я всегда любила поэзию, в доме моего детства постоянно звучали стихи, потому что отец и мать у меня - актеры, они читали Ахматову, Гумилева. О Цветаевой услышала только в шестидесятых годах теперь уже прошлого столетия, когда поехала в Италию.
Вот опять окно,
Где опять не спят,
Может, пьют вино,
Может, так сидят...
Эти стихи в устах итальянца Томазо, хоть и закончившего Московский университет, звучали как перевод. С одного строя души на другой. Он протянул мне сборник "После России" и спросил: "Вы любите Цветаеву?" Мне пришлось признаться, что я не знаю этого поэта. Вернувшись домой, нашла все, что можно было найти. И на меня налетел шквал такой неистовой силы, что позабыла обо всем. Вот с тех пор и люблю, и перечитываю Цветаеву, все больше понимая, что она бездонна. На следующий год поехала в Коктебель, потом в Елабугу на могилу Цветаевой и увидела крест, поставленный ее сестрой Анастасией - "В этой стороне кладбища похоронена Марина Цветаева".
В Москве разыскала Анастасию Ивановну. Ее телефон мне дали Бродельщиковы, хозяева дома в Елабуге, где жила Марина Цветаева и где повесилась. Анастасия Ивановна показывала цветаевскую Москву, читала стихи юной Марины, которые они читали когда-то вместе в "унисон". Эти стихи я записала на магнитофон, и они прозвучали по Всесоюзному радио в передаче об Анастасии Ивановне.
- В предисловии к книге "Где отступается Любовь", вышедшей в девяностых годах в Карелии, вы написали о том, что это - история неиздания сборника стихов, подготовленного и предложенного Гослитиздату самой Мариной Цветаевой...
- В конце восьмидесятых годов в Москве я познакомилась с Еленой Благининой, меня пригласили на ее домашний литературный четверг. Она известна как детский поэт. "Но не только!" - загадочно предупредили меня друзья. Во время чаепития за большим круглым столом она предложила сыграть в любимый ею "литературный пинг-понг", это когда ты называешь одну стихотворную строчку поэта, а твой партнер - продолжает. Цветаевский пинг-понг я выиграла. И тогда она сказала: "Я покажу вам свою драгоценность". Из письменного стола достала рукопись, уже перепечатанную, где сохранилась лишь одна страничка, написанная рукой Марины Цветаевой. Это был сборник 1940 года, найденный Еленой Благининой в 1942 году на полу Гослитиздата, эвакуированного в Красноуфимск. Рукопись эту она мне и дала.
Потом я долго работала в Центральном государственном архиве литературы и искусства, сверяя тексты. В книгу включила не только сборник 1940 года, но и последние письма, дневники Цветаевой, воспоминания о ней тех, кто встречался с поэтом после ее возвращения из Парижа. И написала "историю неиздания сборника". Работая над книгой, не думала о юбилейных датах, но так получилось, что она вышла как раз в год 50-летия со дня ее гибели.
- Знаю, что ваша сувенирная книжечка афоризмов Марины Цветаевой "Песня и формула" очень понравилась Анастасии Ивановне, она держала ее всегда рядом с собой, вместе с молитвенником.
- Я была ошеломлена не только стихами, но и прозой Цветаевой. Она вся афористична. Мне захотелось привлечь к ней внимание. Мы с художником Владимиром Лобановым одели книгу в "платье" - за ситцем для переплета ездили специально на прародину Цветаевых - в Иваново. Ткань синяя (любимый цветаевский цвет), с птицами. Когда в Борисоглебском переулке бывали вечера, гостям вручали как сувенир, как дорогой подарок именно мою книжечку.
Когда несколько лет я не занималась цветаевской темой, работая над книгой, посвященной памяти моих родителей, Анастасия Ивановна серьезно и строго сказала: "Наташа, вы не должны отходить от Цветаевой, у вас на нее слух". Из всех добрых и значимых оценок эта - самая дорогая.
Последняя книга "Деревья! К вам иду!" задумана мною как "тропинка, вырастающая под ногами и зарастающая по следам", в надежде, что каждый проторит свою.... Собрать воедино все, что написано Цветаевой о деревьях, рассыпать по книге вольно, перемежая стихи и прозу, мне хотелось давно, ибо цветаевские деревья - вехи на пути к заповедному лесу, который шумит, тянется ввысь, дает небывалые всходы в душе и зовется Марина Цветаева. Мне хотелось показать ее во весь рост. "Надо писать только те книги, от отсутствия которых страдаешь", - говорила сама Марина Ивановна.
- А какой она была?
- Я ее считаю поэтом-романтиком. И вообще романтиком по жизни. В эссе, обращенном к детям, она написала: если у вас спросят, что такое романтизм, отвечайте - душа. Самое часто встречающееся цветаевское слово - душа. Она была очень высокой души человек, поэтому ей было трудно среди людей.
Марина Ивановна и в жизни не приспосабливалась, была такой, как в поэтическом слове. Потом поняла это и говорила, что жизнь - место, где жить нельзя. Наша жизнь не приспособлена для жизни истинной, для размаха крыльев. И поэтому крылья за ее спиной, в быту, что окружал, стали обременительными. Она была удивительно зрячей, несмотря на близорукость...
О смерти и уходе Марина Цветаева писала и раньше. Так что причиной тому стали не только обстоятельства: ее возвращение в Россию, арест мужа, сестры Анастасии - сплошная мертвая петля.
- Наталья Васильевна, какую бы характеристику вы дали самой себе?
- Я считаю себя человеком, который рассказывает о своей Цветаевой людям так, как сам ее понимает. Две мои книги, кроме сборника стихов 1940 года, - это моя Цветаева, мною избранная и мною понятая. Я - не литературовед и на это не претендую. Я - популяризатор, надеюсь, достаточно высокой пробы. Пишу о Цветаевой, которую люблю. Сама Марина Цветаева говорила: проникая - проникаюсь. Через себя, через свое сердце пропустив ее творчество, пытаюсь и другим сказать: посмотрите, как это прекрасно.
АФОРИЗМЫ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
Ко мне можно только с душой и за душой, все остальное тщетно.
Душа - это парус.
Ветер - жизнь.
Идите к богам: к деревьям, это не лирика; это врачебный совет.
Во весь рост живу только в стихах, в людях - не дано.
Только на вершине восторга человек видит мир правильно,
Бог сотворил мир в восторге.
Сосны - мое до безумия любимое дерево! Север и юг в одном.