"ИДТИ НЕ МОГУ..."
- Той ночью, 26 апреля 1986 года, я проснулся оттого, что кто-то настойчиво звонил и стучал в дверь, - вспоминает Виктор Семенович БИРКУН, один из ликвидаторов последствий аварии на Чернобыльской АЭС. - Жена спросила: "Кто?" А я посмотрел на будильник: стрелки показывали час сорок.
На АЭС я работал в пожарной охране водителем вездехода "ЗИЛ-131" и одновременно машинистом насосного комплекса. Мой "ЗИЛ" как раз и представлял собой мощную насосную станцию на колесах, которая могла обеспечить подачу большой массы воды и пены - 110 литров ежеминутно. Моя смена должна была начаться только в восемь утра, и ночной визит сразу же вызвал тревогу - еще до того, как жена открыла дверь. За мной приехал помощник дежурного ОВД, который передал, что надо срочно прибыть в пожарную часть. Милицейский "уазик" уже стоял у подъезда.
Через несколько минут я уже садился в машину. Когда выехали из города и поднялись на мост через железную дорогу, увидел в полном масштабе распростершееся над атомной станцией зловещее зарево. Это были не только отблески огня в ночном небе, но и неведомое тогда нам странное свечение, как позже стало понятно - радиационное. На фоне мрачного зарева поднимались огромные черные клубы дыма...
На своем "ЗИЛе" поехал к месту катастрофы. Произошедшие чуть раньше два взрыва разбросали на десятки и сотни метров куски арматуры, конструкций, опаснейшие графитовые блоки и фрагменты из активной зоны реактора, части снесенной крыши, железобетонных плит... Объезжая препятствия, добрался до четвертого блока АЭС. Кроме объятого огнем здания, были еще десятки других очагов пожара. Горели крыша машинного зала, расплавленный асфальт, битум, плавился металл... Это был настоящий ад. Существовала угроза, что огонь перекинется на третий блок АЭС, на трансформаторные подстанции. Мы боролись с огненной стихией, не думая про невидимую радиацию, которая была намного страшнее огня.
Воду брали из расположенного неподалеку технического бассейна охлаждения (он есть на каждой АЭС). Вода смешивалась с пеной, и моя насосная станция посылала этот мощный поток на 75-метровую высоту - туда, к пожарным, которые боролись с пламенем. В лихорадочном ритме прошел час, второй, третий... По командам руководителя тушением пожара я постоянно регулировал поток водопенной смеси. Во время одной из пауз осмотрел "ЗИЛ" (насосы продолжали работать). И увидел толстый металлический прут, застрявший между шинами. Подумал: "Нехорошо отдавать сменщику машину в таком виде". И стал вытаскивать арматуру голыми руками.
А она, эта железяка, оказывается, была сильно радиоактивной. В пожарной части, должен заметить, имелись и перчатки, и противогаз (он, понятно, не защитил бы от радиации, но я хоть не вдыхал бы зараженную ею пыль). Однако никто не предупредил нас, что пожар-то необычный. Кстати, и тренировок по тушению такого пожара у нас не проводилось. Во время учений гасили условный "огонь" на крыше, "горящие" трансформаторы, кабели, но никогда речь не шла о взрыве атомного реактора. Я спросил однажды, а вдруг рванет ядерный котел? Специалист АЭС посмотрел на меня и уверенно ответил: "Это в принципе невозможно, 100-процентная гарантия".
...Застрявший между колесами чертов прут тащить было очень тяжело. Сжимал его ладонями изо всех сил. Кто-то, проходя мимо, сказал: "Да брось ты это". Но я продолжал тянуть и все-таки справился. А минут через двадцать почувствовал тошноту. Началась рвота. Потом еще и еще... Приступы становились все более жестокими, невыносимыми. Желудок был давно пуст, тем не менее меня выворачивало наизнанку. Мышцы живота страшно болели. Чувствовал, как уходят силы. Присел на камень...
По рации услышал: "Семеныч, сворачивай все, возвращайся. Смена идет". А я встать не могу. Только сжимал в руке приемную трубку рации. Ответил, собрав силы: "Не знаю, что случилось, но ноги не слушаются, идти не могу и даже говорить по рации трудно". Быстро приехали ребята, подняли меня за руки в кабину, отвезли в главный корпус, а оттуда на "скорой" - в медсанчасть. Позже оказался в больнице. Я не все помню из происходившего - сознание в какие-то моменты становилось мутным, голова раскалывалась. Осталось в памяти, как возле меня неистово звенели счетчики радиации - я уже сам "светился" так, что рядом кому-либо опасно было находиться...
А ТЕПЕРЬ ПРИХОДИТСЯ ГОДАМИ СУДИТЬСЯ...
Виктор Семенович выжил, хотя многих сослуживцев-пожарных, работавших тогда на АЭС, уже нет. Выжить-то выжил, но пребывание в радиационно-огненном аду оставило в организме тяжелый след. Судя по официальному документу, полученная им доза облучения составляла 260 бэр (допустимый предел по нормам, действовавшим до 1999 года, - 5 бэр в год, что эквивалентно 5 рентгенам). То есть Биркун получил предельно допустимые порции радиации сразу за 52 года. Сам же Виктор Семенович считает, что эти цифры сильно занижены и на самом деле он хватанул не 260, а 400 бэр. Как бы то ни было, врачи поставили тяжелые клинические диагнозы: "Острая лучевая болезнь (ОЛБ) 2-й степени тяжести. Лучевые ожоги кистей рук, голеней, ягодиц 1-2-й степени. Лучевая катаракта 1-й степени". А еще - сахарный диабет, гипертония, стенокардия, атеросклероз, нейросенсорная тугоухость и другие болячки. Перенес операции, в том числе и на щитовидной железе. Постоянно мучают сильные головные боли, головокружения, судороги...
Для лечения необходимы не только дорогостоящие лекарства (а многих нужных ему препаратов в льготном списке, увы, нет), но и хорошее питание, дорогостоящие фрукты, овощи. Пенсия же - всего 3520 рублей. Гроши...
Еще в марте 1996-го Биркун обратился с просьбой о возмещении вреда здоровью в Главное управление внутренних дел Московской области (предусмотренные законом компенсации должно выплачивать подразделение ведомства по месту жительства пострадавшего работника). Потом несколько лет обивал пороги чиновных кабинетов, а в 2000-м подал письменное заявление. Но пробить бюрократическую цитадель оказалось непросто. И тогда инвалид, перенесший острую лучевую болезнь, начал отстаивать свои конституционные права в суде.
Дважды Лобненский городской суд Московской области выносил решения в пользу Виктора Семеновича. Поддержала его законные требования и судебная коллегия Московского областного суда, рассмотревшая в августе прошлого года кассационную жалобу ГУВД. Но, как говорится, воз и ныне там. Позорная тяжба бюрократов с инвалидом-ликвидатором продолжается уже шесть лет...
Стыдно за МВД, за милицейских чиновников, за страну, которая так бездушно относится к своим гражданам, подвергавшим себя смертельному риску, чтобы спасти других людей от страшной беды.
РАДИАЦИОННОЕ ПОРАЖЕНИЕ
В России есть единственная клиника, созданная в 1951-м, но рассекреченная только в 90-х, где лечат тех, у кого развилась острая лучевая болезнь. С руководителем этого необычного медицинского учреждения, являющегося структурным подразделением клинической больницы N 6 и Института биофизики, доктором медицинских наук Андреем БУШМАНОВЫМ мы беседуем об отдаленных последствиях чернобыльской катастрофы.
- Андрей Юрьевич, общественная организация Союз "Чернобыль" (Ленинградское отделение) сообщает о резком росте в 2004 - 2005 годах заболеваемости ликвидаторов-чернобыльцев и увеличении среди них смертности (в том числе по онкологическим причинам). Насколько серьезной является эта ситуация?
- Мы располагаем другими данными. Собственно, здесь и спорить-то не о чем. Ведь в течение многих лет точные сведения о состоянии здоровья российских чернобыльцев скрупулезно отражаются в Национальном регистре международного радиологического научного центра в Обнинске. Специалисты самым тщательным образом отслеживают заболеваемость и смертность ликвидаторов. Итак, что же показал проводимый мониторинг.
В течение первых десяти лет заболеваемость лейкозами (называемыми в обиходе раком крови) у ликвидаторов была действительно несколько больше среднего уровня. Но в дальнейшем негативная тенденция сошла на нет. И сегодня эти показатели у граждан, получивших облучение, такие же, как и у других жителей.
Что же касается общих, или, точнее, общесоматических, заболеваний, то и здесь в первые годы после аварии у чернобыльцев наблюдался существенный их рост: в 3-4 раза. Речь идет прежде всего о сердечно-сосудистых, нервно-психических и ряде других болезней. Однако этот рост был связан не с облучением, а с мощным стрессом, колоссальной нагрузкой на организм, центральную нервную систему, появлением комплекса страха, а также психологической неподготовленностью к работе в экстремальных условиях. Между прочим, у 18 тысяч работников атомной промышленности, участвовавших в ликвидации последствий взрыва на АЭС и хорошо понимающих, какой уровень облучения является действительно опасным, такого всплеска заболеваемости не отмечалось. Ведь средняя суммарная доза облучения ликвидаторов в 1986-м составляла 15-16 сантизивертов, а развитие лучевой болезни, даже в легкой степени, происходит при получении 100 сантизивертов и выше. Тем более у ликвидаторов, кроме перенесших острую форму 134 человек (о них скажу чуть позже), не отмечено ни одного случая хронической лучевой болезни.
Словом, стресс, сильнейший эмоциональный всплеск, самовнушение, депрессия - вот главные причины повышения заболеваний в конце 80-х у многих (хотел бы подчеркнуть, далеко не у всех) чернобыльцев. Это, кстати, признают все ведущие специалисты мира.
А со временем страсти потихоньку улеглись, и все показатели заболеваемости, смертности в этой группе населения пришли, как мы говорим, к "популяционной норме", то есть не отличаются от среднестатистических.
- В том числе и по раку?
- Разумеется. Мы обращаем по понятным причинам особое внимание именно на диагностику рака, лейкозов. Никаких превышений не выявлено. Такова статистика сегодняшнего дня, и она достаточно убедительна. Что ждать в будущем, сказать трудно, особенно по онкологическим заболеваниям, но, думаю, ситуация принципиально не изменится.
- Тем не менее рост инвалидности среди чернобыльцев в 1991-1994 годах был в 7 раз выше, чем у других граждан. Разве это не свидетельствует о тяжелых последствиях радиационного облучения?
- Нет, причина здесь иная. Просто были приняты решения, в соответствии с которыми наличие многих болезней, в том числе и хронических (сердечно-сосудистых, нервных, язвенных, психических расстройств...), автоматически давало право ликвидаторам на получение инвалидности. Другие граждане такого права не имели.
Теперь несколько слов о чернобыльцах, которые стали инвалидами в результате настоящего радиационного поражения. Таких - 134 человека, им был поставлен диагноз "острая лучевая болезнь". 28 из них умерли в первые месяцы в острый период (26 - в нашей клинике). За прошедшие два десятилетия скончались еще 19 жителей, но от болезней, прямо не связанных с облучением. А 87 чернобыльцев, перенесших острую лучевую болезнь, живы. И их нельзя назвать полными инвалидами, так как это вполне дееспособные люди. Многие работают...
УДАР ПО ЩИТОВИДНОЙ ЖЕЛЕЗЕ
- В докладе, подготовленном по поручению МЧС, говорится: "Риск заболеваемости радиогенными раками щитовидной железы среди детей в возрасте до 4 лет (на момент облучения) в 6-10 раз превышает риск взрослого населения". Почему эти цифры не совпадают с вашими данными?
- Речь идет о докладе, подготовленном в 1999 году. С тех пор прошло семь лет. Теперь о цифрах. Никаких расхождений я не вижу. Мы ведь говорили о состоянии здоровья не детей, а ликвидаторов, работавших на АЭС после взрыва. В докладе же приводится статистика по детям, попавшим под облучение. Про них специалисты знают все. Факт зависимости рака щитовидной железы от радиационного воздействия установлен абсолютно точно. Понятно, каждый такой случай - трагедия. Вместе с тем подчеркну, что вовремя выявленный рак щитовидной железы излечим, смертность здесь составляет полпроцента. То есть умирает в среднем 1 человек из двухсот. После чернобыльской аварии у детей выявлено около 150 таких заболеваний, имеющих прямое отношение к радиации.
- Сколько ликвидаторов не дожили до сегодняшнего дня?
- Из 175 тысяч ликвидаторов умерли свыше 18 тысяч. Хотел бы подчеркнуть: по разным причинам, но не от воздействия радиации. Конечно, работа в экстремальных условиях на АЭС после взрыва имела серьезные, весьма негативные последствия для организма, однако смертность в этой группе напрямую не связана с облучением.
- Какова была средняя продолжительность жизни ушедших в мир иной чернобыльцев?
- Ученые Южноуральского института биофизики (г. Озерск Челябинской области) подсчитали, что средняя продолжительность жизни работников предприятия "Маяк", страдавших хронической лучевой болезнью, составляла более 70 лет, что на несколько лет больше средней по стране.
- Выходит, облучение не сокращает, а продлевает жизнь?
- Вывод неверный. Если бы не стрессы при ликвидации последствий аварии и не радиация, то, думаю, эти люди прожили бы дольше.
- Есть ли данные о том, сколько всего было радиационных аварий в нашей стране?
- За всю историю отечественного Атомпрома произошло около 400 серьезных радиационных инцидентов. Острое облучение в клинически значимых дозах получило в общей сложности за 60 лет менее одной тысячи человек. У 348 была диагностирована острая лучевая болезнь, у остальных - местные лучевые травмы. Общее число умерших от радиационных поражений в нашей стране, включая жертв чернобыльской аварии, - 71 человек.
Сегодня радиационные происшествия - большая редкость. В нашу клинику попадают в основном работники не атомной промышленности, а других отраслей. Например, переоблучаются дефектоскописты в нефтяной и газовой промышленности. Подобные ЧП происходили и в медицинских учреждениях из-за неисправных рентгеновских аппаратов...
* * *
Миллионы жителей десятков государств подверглись в той или иной мере радиационному облучению. От выпавших "зараженных" осадков пострадали близлежащие территории Белоруссии, Украины, России, а также Восточная и Южная Европа.
Дай Бог, чтобы подобное никогда не повторилось.