Вопрос на засыпку мастерам культуры Максим Горький задал 80 лет назад, опубликовав 22 марта 1932 года в двух главных газетах страны — «Правде» и «Известиях» — статью-памфлет «С кем вы, „мастера культуры“? Ответ иностранным корреспондентам». Фраза стала крылатой именно потому, что актуальна была всегда. Только отвечали на этот вопрос с учетом нюансов времени. Тогда «интеллигенция штопала обильно испачканное кровью трудового народа философское и церковное платье буржуазии», поскольку ее работа сводилась «к делу украшения бытия буржуазии».Сейчас у нас идеология и деньги поменялись местами, а вместо народа образовалось население. Что оно читает? Поэт для него по-прежнему больше, чем поэт? Для кого и для чего «больше, чем поэты» живут и творят? Мы спросили об этом у историка, молодого писателя и у самих мастеров.

Давид Фельдман, профессор кафедры литературной критики Института массмедиа РГГУ

Требуется единомыслие?

— Как известно, ко времени публикации статьи Максим Горький еще не вернулся в СССР. В 1921 году он, согласно официальной версии, выехал за границу для лечения. Но дело было не только в лечении. Горький не принял ликвидацию свободы печати, «красный террор» и прочие придумки новой власти. Большевистские лидеры, использовавшие авторитет всемирно известного писателя, так и не добились безусловного повиновения. Отъезд Горького был компромиссом.

Формально эмигрантом Горький не стал, печатался и в СССР. За границей это делать становилось все труднее — послевоенная экономика Европы и Америки переживала кризис за кризисом, да и популярность Горького падала. В 1928 году он вновь посетил советское государство и был официально признан советским классиком.

Можно сказать, что статья была очередной «клятвой верности» Горького. Он вновь декларировал, что советский режим поддерживает безоговорочно. Вновь объявил, что всех иностранных оппонентов советского режима считает если не идейными врагами СССР, то вынужденно ставшими «слугами и утешителями» пресловутой «буржуазии». Разумеется, иностранной, заведомо враждебной СССР. А вне СССР, по словам Горького, многочисленные протесты ничего изменить не могут, ведь за последние два-три года тревожные крики интеллигентов стали обычными.

Действительно, стали. Еще не прошел шок, на исходе 1920-х годов вызванный осуждением сотен «инженеров-вредителей». Шокировали тысячи и тысячи внесудебных ссылок и высылок предпринимателей, ранее поверивших обещаниям Ленина. Ужас вызвали так называемая коллективизация, ограбление миллионов крестьян и голод в сельских местностях.

Горький, вероятно, многого тогда не знал. Но многого знать и не хотел. Семью он должен был содержать, почему и готовился к окончательному возвращению в «страну победившего пролетариата». Объяснял своим иностранным корреспондентам, что преступлений советского режима не было: «Насилие, как вы и многие понимают его, — недоразумение, но чаще этого оно — ложь и клевета на рабочий класс Союза Советов и на его партию».

В общем, одна беда оставалась у справедливого режима — «враждебное окружение», финансировавшее клеветников. Потому иностранным «мастерам культуры» надлежало определить, с кем они. Впрочем, их возражения, как подчеркивал Горький, ничего изменить не могли. Что до отечественных «мастеров культуры», то их особо и не спрашивали. Они уже неуклонно приближались к единомыслию, так как единогласие было почти что достигнуто.

Минуло 80 лет. Вроде бы прошлое ушло. Но, как выяснилось, ушло недалеко. Опять слышно про «враждебное окружение». От него, если верить телевизору, все беды. Отечественным же «мастерам культуры» вновь понадобилось определять, с кем они. В нынешних терминах — «определяться». Понятно, что за границей нужны далеко не все, а независимость мало кому по карману. «Мастера физкультуры» тоже «определяться» вынуждены. Хорошо, что пока выбор есть хоть какой то:

Сергей Шаргунов, писатель

Горечь идеализма

— Текст Горького «С кем вы, «мастера культуры» энергичен, наэлектризован, полон живых соков, и одновременно это текст музейный, привязанный к обстоятельствам 1932 года. Горький, на мой взгляд, верно фиксирует разочарование художника и интеллигента, угодившего в тупик концепций, задавленного парадигмой потребительства. Эти наблюдения сегодня подтвердит пример романов француза Мишеля Уэльбека, а еще больше — пропажа фигуры современного писателя из американского контекста, замена большого писателя, художника на узкого специалиста, лектора-литератора.

Горький прав и в критике «цивилизованных стран», которые влезают в дела третьего мира, придумывая для массовых убийств те или иные гуманистические поводы, при этом жестко следуя своим экономическим интересам. Он пророчески пишет о скором нападении на Советский Союз, предсказывает Освенцим и в целом Вторую мировую войну: «Ненависть всех ко всем, разрастаясь, становится все гуще, острее, она вспухает среди буржуазии, как гнойный нарыв, и, конечно, прорвется, и, возможно, снова потекут реки лучшей, самой здоровой крови народов всей земли».

Одновременно с тем мне не близок общий пафос проклятий в адрес «других», включая, например, «однообразно сентиментального и унылого Чарли Чаплина». Нетерпимая и бешеная риторика и стилистика аукнулись позднее в Кампучии, где мотыгами пробивали головы всем очкастым. Кажется мне болезненным и горьковский антиклерикализм, особенно на фоне трагедии духовенства, уничтожавшегося тогда в том числе на Соловках, куда писатель наведывался. Фанатичная истовость, с которой Горький обрушивается на котелки буржуев, сочетается с замалчиванием и приуменьшением насилия внутри нашей страны, включая перелом судьбы русского крестьянства. Вслед за самим Горьким можно повторить, что излишне наивную веру сложно воспринимать по-настоящему искренней. Неужели автор рассудительных «Несвоевременных мыслей» был в самом деле столь наивен, как в этом памфлете? А может, был? Ведь скепсис постороннего всегда смотрится тоньше и умнее, чем попытка вступить в прямую схватку с неприятелем. Может быть, наивность писателя, пускай нелепая, но растущая из страстности, максимализма его натуры, нужна обществу? «Завиральные идеи» лучшего, более справедливого мира часто оборачиваются бедой, но есть в них и порыв к чести, благородству, преображению. Не быть зверем, не быть животным — здесь вечный горьковский пафос. Несмотря на все логические противоречия.

Не стоит забывать и того, что многие размашисто-критичные суждения Горького были вызваны тогдашним экономическим кризисом в странах Запада, когда безработных жителей Нью-Йорка тысячами выселяли из квартир, и тогдашними варварскими колониальными реалиями (например, Индия, рвущаяся из-под господства Британии).

А главное, что своевременно, если вернуться к памфлету Горького и перечитать, — это просьба к людям культуры не оставаться в стороне от исторических событий. Обращение важное и звучащее именно из России, где слову верят, словом обманываются, за слово до сих пор могут убить, а писатель всегда укрупнен и пытается говорить о смыслах и «бедных людях». Таковы были Толстой и Достоевский и даже, казалось бы, идейные антиподы Шолохов и Солженицын. Сегодняшние политические события тоже делают писателей заметнее и слышнее, будь это Дмитрий Быков, Эдуард Лимонов, Михаил Веллер, Александр Терехов, Захар Прилепин, Герман Садулаев, Роман Сенчин, Аркадий Бабченко, поэт Всеволод Емелин. Значит, русский писатель — по-прежнему идеалист.

Голоса

Игорь Золотусский, писатель, историк:

— В русской традиции всегда было стремление писать для всех, помогать людям, просвещать их. Сегодня эти устремления подменил центростремительный эгоизм — мастера озабочены собой: им хочется жить и творить для себя. Я занимаюсь просветительством. Пишу книги и сценарии к фильмам — о Гоголе, которым восторгаюсь, о Гончарове, которому исполнится 200 лет, скоро выйдет мой фильм, посвященный ему. Хочу работать для людей, помогать узнавать им новое и чтобы эти знания сделали их жизнь осмысленнее и умнее.

Гарри Бардин, режиссер-мультипликатор:

— Нынешние деятели культуры, к счастью, сами по себе. Они сумели выпрямить спину, и с этой прямой спиной вышли на Болотную площадь и на проспект Сахарова.

Михаил Веллер, писатель:

— В принципе люди творческие к стайному поведению не склонны. Творческая личность — это всегда кот, который гуляет сам по себе. Но коты тоже любят сало, сметану и рыбу. Поэтому одни мастера культуры на прикорме у власти, другие отказываются от прикорма — им важнее собственное мнение.

Алла Сигалова, балетмейстер:

— Лично я со своими детьми и со своей работой, а больше ни с кем.

Юрий Назаров, народный артист России:

— У меня к нынешним мастерам культуры отношение не самое лучшее. Они не с правдой, не с умом, не со справедливостью, а с сильными мира сего. Что касается меня, я — с коммунистической идеей. Эта идея во главу угла ставит созидание, а не потребление.