- Наша семья проживала в Питере, на Боровой улице, дом 14. В конце 20-х годов отец в рядах 25-тысячников вместе со всем большим семейством отправился в Тверскую губернию. Там и погиб. Осталась мать с шестью ребятишками. Нам с раннего возраста пришлось работать и в своем хозяйстве, и на людей - в поле, наравне со взрослыми. Там меня, 15-летнюю, и приглядел в жены заезжий милиционер из Ленинграда и увез с собой.
В конце 30-х я устроилась водителем трамвая. Тут и финская война случилась. Послали нас, самых опытных, раненых на трамвае вывозить с края города до госпиталя. Только было в ту войну больше обмороженных красноармейцев, чем раненых. А когда началась Отечественная война и немцы осадили город, мы в специально оборудованном вагоне возили раненых по госпиталям, а мертвых - на кладбища.
Однажды под Сосновой Поляной попали в переделку. Фашисты прорвались к городу и наш трамвай захватили. Раненых выгнали на улицу. Тех, кто мог держать в руках лопату, заставили копать яму. А потом всех, в том числе меня, медсестру и врача, столкнули в яму и стали стрелять. А другие немцы уже забрасывали нас, многих еще живых, землей. Спасли выживших наши бойцы. Добрались до трамвайного парка Котлякова, там в медпункте мне сделали перевязку, и я снова повезла раненых в госпиталь на Университетской набережной.
В 1942-м, зимой, отключили электроэнергию. Трамваи перестали ходить, и меня направили учиться на шофера. Когда открылась ледовая Дорога жизни, нам поручили отправку раненых с передовой. Навстречу по ледовой дороге шли полуторки, груженные боеприпасами, продуктами. Немцы почти беспрерывно бомбили, и не раз на моих глазах машины с людьми уходили под лед.
Муж в 1941-м ушел на фронт, а после Победы на него пришла похоронка. Как я плакала в тот день! Если бы знать, что не только эту беду принес мне почтовый треугольник... Однажды дверь квартиры отворилась и вошел... муж. Не один, а с женой и маленьким - не моим - сыном.
В 1960 году "ожили" старые осколки. Положили меня на операцию в Институт скорой помощи. И надо было такому случиться, что оперировала меня та самая женщина, которую он с фронта привез. Операция прошла удачно. Когда выписывалась из больницы, хирург вдруг расплакалась и повинилась: это, мол, мы похоронку на твоего мужа прислали. Вот тут ноги у меня подкосились, голос пропал. Два месяца после этого слова сказать не могла. Показалось, что душа во мне умерла. А муж ко мне снова хотел вернуться, но я ему ответила: "Ты покойник, а мертвые не возвращаются".
P.S.
Для себя фронтовой водитель ничего не просит. Но, глядя на бедную ее квартирку, становится стыдно: государство так вот "отблагодарило" тех, кто жизни не щадил для нас с вами. По инстанциям она ходить не может - возраст не тот, да и осколок в ноге не дает покоя. А власти о ней и таких же, как она, участниках и ветеранах Великой Отечественной вспоминают, как мы убедились, по большим праздникам.