Историк моды и ведущий популярной телепрограммы на Первом канале «Модный приговор» Александр Васильев следит за модными тенденциями во всем. «Мода — это такая вещь, которая проникает во все сферы нашей жизни, в том числе и в гастрономию, кино, музыку, архитектуру, — утверждает Васильев. — Быть модным — значит находиться в курсе, быть любознательным и открытым». О том, какие «тенденции жизни» актуальны нынче в мире, историк моды рассказал «Труду».
— Александр, у вас столько разных проектов — какую роль среди них играет телешоу «Модный приговор»? Это добавка ко всему прочему для популярности или вещь самоценная?
— Конечно, самоценная, и вот почему. Россия — страна, очень ориентированная на моду. Даже фетишизирующая ее. А я хочу показать самой широкой публике истинное место моды в жизни. Если помните, девиз программы «Модный приговор» таков: «Следовать моде смешно, не следовать — глупо». На мои академические курсы лекций приходят сотни людей, а интересующихся вопросами моды — миллионы. Им академические занятия недоступны, им нужно совсем другое — fashion-журналистика, популярный (но квалифицированный!) разговор о моде, вообще о стиле в жизни. Однако в нашей стране журналистика моды делает лишь первые шаги. Но делает — в частности, благодаря и моим выступлениям на телевидении.
— А что для вас значит красота?
— Все должно быть красиво. Даже еда. Я неравнодушен к кухне Юго-Восточной Азии, считаю, что настоящий рай для гурманов находится в Сингапуре. Но любимая кухня, мода, архитектура, стиль жизни — это, конечно, Франция. В этой стране я как дома.
— Откуда такая страсть именно к Франции?
— Я рос в творческой семье с богатыми традициями. Мой отец — художник, мать — актриса, деды и прадеды — все с хорошим образованием. Я рос в благодатной атмосфере культуры: читал прекрасные книги, часто бывал на театральных постановках, в картинных галереях и на выставках. Уже в школьные годы мне была очевидна громадная пропасть между тем, что приходится видеть в советском ежедневье, и идеальным миром искусства. Я видел, что советская система не дает прорасти ничему действительно талантливому — за редким исключением. И для меня, воспитанного во многом на традициях романтизма XIX века, образцом стиля, искусства, да вообще воплощением всего утонченного, конечно, являлась Франция. Именно тогда я пообещал себе: если до 1980-х годов в Советском Союзе ничего кардинально не изменится, я обязательно эмигрирую во Францию. Я действительно в 1982 году уехал в Париж, сразу после окончания школы-студии МХАТ.
— Говорят, вы даже прибегли к браку по расчету?
— В каком-то смысле да, но не по тому расчету, который обычно имеют в виду. Я был страшно влюблен в другую девушку и устремился вслед за ней во Францию — так сложились обстоятельства. Но вспомните: СССР был закрытой страной, и чтобы выехать за рубеж, нужно было веское основание — к примеру, брачные отношения. Поэтому да, ради визы, ради того, чтобы я мог быть с любимой женщиной, пришлось заключить этот фиктивный брак. Нужно сказать, что по разным обстоятельствам девушка, ради которой я приехал в Париж, так и не стала моей женой. Это грустная история, но я ее уже пережил.
— В Париже вы прожили 20 лет и добились известности. Трудно дался этот путь?
— Прежде чем меня стали приглашать декоратором в Ронд Пуант, Студию оперы Бастилии, Бале дю Нор или в Королевскую оперу Версаля, я пел русские песни на парижских улицах вместе с уличными музыкантами. И это была не прихоть — случались дни, когда мне нечего было есть, негде ночевать. Но мои настойчивость, упорство, трудоголизм и хорошее образование сыграли свою роль — я стал тем, кто я есть. Во Франции у меня квартира в Париже и имение в Аверне — регионе со старинными вулканическими горами, который находится в самом центре страны. Мое имение находится в небольшой деревушке. Она известна тем, что половина ее населения — англичане: в Англии жить еще дороже, чем во Франции, поэтому многие эмигрируют оттуда.
— Говоря о французском стиле, невозможно не вспомнить о винах и еде.
— Во Франции очень много розовых вин, они особенно хороши и разнообразны в Провансе. Там предлагают легкие, прохлаждающие, чуть-чуть сладковатые, с цветочным ароматом вина.
— А знаменитые лягушачьи лапки?
— Это скорее туристическое блюдо — сами французы редко их едят, как и улиток. А вот в Гонконге толстая жаба — прекрасное кушанье, я ее очень люблю со шпинатом и под острым соусом.
— У вас, наверное, есть свой повар?
— Нет, конечно. Все почему-то думают, что я миллионер. Достаточно того, что у меня прислуга в Москве и Париже — это, кстати, довольно дорого. Также есть водитель, секретарь. Но держать повара — это не только безумные деньги, но и моветон. Готовить я люблю сам. Либо иду в ресторан.
— Россия в вопросах высокой моды несколько отстает от Западной Европы?
— Ко мне на «Модный приговор» приходят дамы, которые сами себе на одежду приклеивают стразики — чтобы больше блестело. В Европе над этим, может быть, и посмеялись бы, а я считаю, это признаки настоящего народного творчества. Просто у этих женщин еще не выветрилось из генетической памяти, как их прабабушки-крестьянки украшали себя расшитыми золотом кокошниками, душегрейками, сарафанами.
А вот другой пример. В проекте «Школа Александра Васильева» я рассказываю как раз о высокой моде. Слушатели школы выезжают на семинары в различные европейские столицы: в Рим, Париж, Милан: Однажды моя слушательница приехала в Париж в роскошной соболиной шубе до пола и с золотой сумочкой «Фенди». Конечно, был не июль — декабрь, но соболя эти оказались не совсем уместны. Дело в том, что по Парижу мы перемещаемся на метро — так быстрее, потому что нет пробок. И вот эта дама в своих соболях заплывает в вагон — представляете? И к ней тут же придвигаются поб-лиже цыганки-оборванки. Дама долго потом возмущалась: «Почему именно ко мне в сумочку залезли? Что, кроме меня, в вагоне никого не было?!» Конечно, не было — в соболиной шубе и с «Фенди» на боку. Вот по такому виду наших женщин и можно опознать в любой европейской стране.
— Мы что же, генетически безвкусны?
— Нет, просто Россия и Европа — это совсем разные менталитеты, традиции, история... Что хорошо русскому, то европейцу смерть. В Европе моды как таковой уже нет. Там никто не наряжается. Там нормально выйти ненакрашенной, обыденно одетой. А в России женщины живут в остроконкурентной среде: их просто больше, чем мужчин — примерно на 10%. Поэтому наша женщина выработала у себя привычку нравиться на всякий случай — вдруг мужчина интересный попадется, а она вне конкурентного ряда? Вот и закрашивают седину изо всех сил, влезают на огромные каблуки, чтобы дойти до метро, — ни одна не хочет показаться некрасивой или старой. Так что у России свои стандарты красоты. Нельзя подходить с европейскими мерками к стране, где в середине апреля может выпасть снег — западные реалии не соответствуют нашему климату.
— Можно ли научить человека быть стильным?
— Стиль не существует в отрыве от интеллекта, стиль и есть его зеркало. Мне нравится высказывание Армани, что элегантность — это прежде всего ум женщины. Глупая будет носить стринги, накладные ногти и пирсинг в губе. Это не мой контингент.
Наше досье
Историк моды Александр Васильев родился в 1958 году в Москве в семье художника-сценографа и актрисы. В 12 лет поставил спектакль с собственными костюмами и декорациями. В 1980-м окончил постановочный факультет Школы-студии МХАТ. Работал художником по костюмам в Театре на Малой Бронной. В 1982 году переехал в Париж, стал работать декоратором для французских театров и фестивалей. С 1994 года ведет курсы и мастер-классы в университетах мира.
С 2002 года — телеведущий на канале «Культура» (передача «Дуновение века»), с 2009-го — на Первом канале («Модный приговор»). Обладает коллекцией костюмов более чем из 15 тысяч экспонатов — от XVII века до современности. Автор трех десятков книг о моде.
