ЕВГЕНИЙ НОСОВ: КАК ЖЕ ОБИДНО ЗА НАС

Главная Жизнь 01:01 22 Августа 2002 204

Когда умирает большой писатель, нередко выясняется - его творческое наследие гораздо полнее, многограннее того, что известно читательским массам. Это характерно и для яркого нашего современника - представителя классической ветви русской литературы Евгения

Спасская Евгения

Напечатать

ЗАНЯТЬСЯ ДЕЛОМ
- Сейчас многие (я говорю о писателях) сетуют на "мрачность нашего времени". Упирают на то, что людям не дают зарплату, все вздорожало, властям недостает твердости... Но ведь недовольные в свое время потихонечку разрушали то, о чем сейчас жалеют, - каждый по мере возможностей в своих произведениях что-то разоблачал, а суммарно это привело к созданию общественного мнения - надо все поменять! Ну вот, поменяли... Но неправильно считать, что поменяли прежнее на что-то бесперспективное. Просто пока что не все определилось. Ясно одно - Россия избрала себе новую дорогу. А страдаем мы оттого, что нет четкости в ее видении.
Правда, вроде бы просматривается в качестве национальной идеи идея "Руси святой". Но я, например, с трудом представляю, как из теперешней России можно сделать Русь святую. Может быть, этого и можно достичь, но очень и очень не скоро, потому что мы пережили страшную войну, пережили столько разоров, идеологическое давление партии коммунистов... Вряд ли сегодня вся Россия способна вернуться к прежнему миропониманию. Работа в этом направлении предстоит долгая и кропотливая.
Раздаются мнения, что для этого нужно организовать общество духовно, без этого якобы трудно, а то и невозможно обеспечить материальное благополучие. Я считаю это мнение ошибочным. Духовно человека, не занятого делом, организовать не получается. Вот он лежит на диване, и сколько ему ни говори, что надо поступать так или эдак, он это не воспримет. На правильный путь человека наставляет только дело. Когда он им занят, он вдохновляется - вдохновляется самоуважением и уважением к труду другого. И как раз это организует общество. В этом главная проблема: как занять людей делом, понятным им и устремленным в будущее.
ВСЕ ВОКРУГ КОЛХОЗНОЕ...
Сотни лет, да и последние десятилетия (при советской власти) Россия существовала фактически при крепостном праве, под кнутом, а люди совершали революции, оставаясь по сути крепостными. И сегодня понятия о демократии у нас никакого нет, уважение к закону в нас не воспитано. Тем не менее мы хотим видеть свое общество таким, как в цивилизованных странах. Копировать, конечно, нам никого не нужно, да мы и не сможем скопировать ни одну общественную систему Запада. Наше общество определится, исходя из собственного миропонимания, из того, с чем мы пришли к настоящему моменту, из того материала, который у нас есть.
Пресловутое "все вокруг колхозное, все вокруг мое" очень сильно деформировало человека. Хотя считалось, что заводы, земля - все это принадлежит народу, на самом деле они ему не принадлежали, это было общее понятие. И от этого человек был как бы отстраненным от дела. Он хотя и выполнял какую-то работу, но выполнял ее в силу житейской необходимости или из страха. Эта двойственность все время тлела в обществе, внутри семей. А разговоры о том, как бы "достать" что-то, словчить, пробиться куда-то, велись при детях, в результате мы подготовили базу нынешней безнравственности, нынешнего разгула преступности.
СРЕДА ОБИТАНИЯ
Меня всегда удивляет Голландия - как можно жить на суше, отвоеванной у моря, с такой огромной - полтора десятка миллионов - скученностью населения, с постоянным страхом перед стихией. Но они живут, и живут мирно, на удивление все вежливы. Они привыкли к своей тесноте. У них нет выбора, нет другой родины. Они выработали у себя настоящие человеческие отношения. А ведь могли бы ожесточиться, купить пулемет и стрелять в соседа, что, собственно говоря, мы и делаем. Но жизнь научила голландцев беречь друг друга, беречь свою землю. Поэтому Голландия - сказочная страна, она просто невообразимо богатая, она опрятная, ухоженная, как обитель человеческая. И как же обидно за нас! Нас же не очень много - около 145 миллионов на такую огромную территорию. Столько воли, столько природных богатств, столько пространства - и как мы нераспорядительны, как мы небрежительны.
Но я напомню: плохих народов не бывает. Просто какие-то исторические обстоятельства делают человека плохим или общество - неперспективным. И наоборот.
В числе исторических обстоятельств я бы назвал прежнее и нынешнее небрежение властей культурой. Ведь культура - это среда обитания, и если она нарушена, человек не получает духовного питания и потихоньку деградирует. Если этот процесс длится достаточно долго, так что в условиях культурного голодания появляются и сменяются целые поколения, то он создает тип человека, равнодушного ко всему. И он живет только своими, очень узкими интересами, а на остальное ему наплевать. Именно такие люди потребляют агрессивную массовую культуру, а она суррогатна, почти несъедобна, она сдобрена запахом улицы, потребиловки, а мы потакаем этому. Меня совершенно приводит в недоумение, как заигрывают с этой категорией населения.
ПРЕОДОЛЕТЬ РАВНОДУШИЕ
Думается, что законы о земле, выходившие в ходе реформ, сильно запоздали. Их надо было принимать лет 30 - 40 назад, сразу после крушения сталинизма, когда еще была связь поколений, жива еще была настоящая крестьянская закваска. Поясню это на примере. Сейчас кто бывает в деревне, знает - еще вдалеке от машинного двора начинают попадаться всяческие запчасти, блоки, сельхозорудия, все это в грязи, переплетено бурьяном, проросшим через отверстия. Это - многолетнее кладбище, человек ходит по нему, привыкает, становится равнодушен к технике. Эта поруха передавалась из одного колхозного поколения в другое, люди перестали ее замечать. То есть бесхозяйственность стала нормой, вполне приемлемой для большинства.
А у прежнего - доколхозного - крестьянина была иная закваска. Я помню своего дедушку. Вот мы едем с ним на телеге, и вдруг он останавливается, слезает - железяку какую-то на дороге приметил, поднял ее, отряхнул пыль, положил в телегу. И в его амбаре - столько всего было натыкано. Даже сабля от гражданской войны. Хотел он то ли приспособить ее для рубки капусты, то ли для другой хозяйственной надобности. У крестьян бережливость, хозяйственность передавались из поколения в поколение, от дедов к внукам. Воспитанный по-старому крестьянин никогда не будет действовать варварски - губить землю, леса и луга, сливать мазут в реку, мыть в ней машину или трактор. Вся его деятельность - ради сегодняшней и будущей пользы.
Но нынче это все порушено, и мы постоянно ощущаем моральные потери. Можно восстановить завод, наладить производство стиральных машин, порошков, но "производство" качественного человека - очень долгий процесс. Колхозы деформировали не только крестьянина. Известно, как, например, секретарь райкома во время напряженных сельскохозяйственных работ устраивал в четыре часа утра радиоперекличку председателей колхоза: "А где это председатель "России"?.." - "Родины?" - "Еще не подъехал". - "А-а, спит!" Это было абсолютно абсурдно, на этом нельзя было держать экономику, зато подчеркивало власть секретаря над людьми. Но и нынешние главы районов продолжают помыкать избранными руководителями производственных сельхозкооперативов. А от государства требуется другое: обеспечить крестьян полным набором технических средств и, поскольку Россия в общем-то страна общинного труда, активизировать деревню, организовать ее на каких-то новых принципах, при которых крестьяне проникнутся чувством собственников земли и смогут трудиться на ней как в классической коммуне, которая не противоречит национальным традициям. Именно она дала бы в ближайшее время очень большой эффект.
О МУЗЫКЕ В ПРОЗЕ
По натуре я лирик, романтик, письмо мое не для постоянного употребления, оно - для души. Но само время и какие-то обстоятельства иногда заставляют обращаться к жестким темам, и все равно я даю им романтическую окраску. Есть у меня рассказ "Потрава" (первое название "Объездчик"). Это вещь суровая, она о безысходности жизни колхозников. Там убийство объездчиком односельчанина Яшки, косившего траву в заповеднике, происходит во время ночной грозы, а это романтическая форма подачи материала. Или рассказ "За долами, за лесами". Речь в нем о заброшенной вымирающей деревне, где живут всего несколько человек. Здесь я избрал сказочную форму и появился новый привкус.
Когда задумываю новую вещь, я долго около нее хожу, иногда забуду, отвлекусь или уеду, но все равно она у меня календарно висит. Наконец в какой-то счастливый момент я напишу первую строчку. Это ритуально, это для меня святые действия. Каждую строку я должен попробовать, как медведь сухую щепку, на звук. Я должен выстроить какой-то музыкальный ряд... Я не могу писать холодным дребезжащим текстом, он у меня должен быть музыкальным, это сказывается и на тематике. Но пишу я медленно и в итоге сильно отстал от своих сверстников. Но меня это мало беспокоит. Упреки к себе, конечно есть, иногда время потеряно просто так, но так уж, видно, жизнь устроена...
Я ЧЕЛОВЕК ЗЕМНОЙ
Вот я услышал в свой адрес высокий фейерверк: легко ли быть классиком при жизни? Спасибо, конечно, но я как-то ничего этого не ощущаю - без всякого кокетства. У меня даже нет ощущения, что я писатель. Писатель - это Лев Толстой. О себе же я могу сказать, что просто умею писать. Я человек земной, земляной, и я пишу не о каких-то высоких материях, а о простых маленьких людях. Редкий мой герой поднимается социально высоко. Вот, скажем, повесть "Не имей десять рублей..." Там директор завода, это обобщенный тип, тип времени застоя - он просто мне нужен был как сукин сын. Рядом с ним фигурирует Фомич, дорогой для меня человек. Они начинали на одном заводе вместе, но один стал директором, а другой так и остался рабочим. И ведь как они разошлись - и социально, и нравственно. Директор прожил, быть может, нужную государству жизнь, но она его развратила, а Фомин остался аборигеном и как раз он-то мне интересен.
Или, скажем, "Красное вино победы". Это рассказ о войне, но там ничего нет о генералах, там - о Копешкине, который даже не боец, а возница - он не воевал, он ездил по войне на телеге, возил ленты пулеметные, диски...
В "Пятом дне осенней выставки" рядом с коровами-экспонатами сидит их хозяйка, деревенская доярка, и ее все рассматривают, будто она сама экспонат... Меня эти герои останавливают - здесь большие возможности для сострадания, для философских размышлений о несправедливости человеческой, для косвенных приглашений, позывов к милосердию.
СВОБОДНОЕ ВДОХНОВЕНИЕ
Беру ли я своих героев из жизни? Не совсем так... Я вообще-то по натуре публицист, прошел серьезную газетную школу и никогда ей не изменял. И когда работаю как писатель - пользуюсь методом журналиста. Для меня важна проблема. Поэтому я обозначаю проблему и ее разрабатываю. Вот я увидел на деревенской дороге, в глубокой колее, разбитой тракторами, бабушку, ползающую в грязи в поисках упавших очков. И вот этот горестный образ обрел острый социальный аспект - у меня созрела тема о бездушии к земле и к человеку...
Работать мне всегда помогало ощущение того, что мне не нужно было ничего особенного от общества - у меня не было желания сделать карьеру, что-то урвать, достать, добыть. В искусстве надо уметь пнуть свой талант, но не гнать его, не выжимать из него последнее, доводя талант до бездыханности. Нужно быть свободным, нужно уметь сказать себе: "А вот я поступлюсь тем-то". Я, правда, не утверждаю, что так поступать должны абсолютно все, но сам по-другому не умею. Очень важно, когда ты чувствуешь себя свободным - тогда может зародиться свободное вдохновение, не определенное потребой дня или соображениями карьеры. Собственно говоря, на этом и основано наше старое российское духоборство.

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 15797

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...