Премьера «Дяди Вани» разъяснила, почему большинство вахтанговцев так упрямо отстаи
Туминас
После премьеры веришь, что Туминас прячет
В этом спектакле содержится некоторая мультяшность, движение рывками от кадра к кадру. Стоит, например, произнести фамилию Серебрякова (превосходная работа Николая Симонова), и сразу в памяти всплывают три картинки. Первая — профессор, чувствующий себя центром композиции, павой вплывает в начале спектакля. Вторая — профессор в ночном приступе подагры и впрямь уподобляется мультяшному персонажу, тело которого, облаченное в белую робу, способно выделывать невероятные коленца. Третья — профессор в роли непробиваемой стены, стоящей на пути у пули, выпущенной героем.
Ещё одна превосходная карикатура создана Людмилой Максаковой, преобразившейся до неузнаваемости в роли
Но Туминас не позволит герою кончить жизнь в наркотическом забытьи и пошлет Соню (Мария Бердинских) нарисовать дяде Ване новое, счастливое лицо. Её финальный монолог про ангелов и небо в алмазах закончится жестом, достойным ангела: она откроет дяде Ване вежды и чуть приподнимет уголки его рта. Именно это удаляющееся от зрителя лицо, готовое внемлить ангелам, и станет последней, надолго врезающейся в память картинкой этого спектакля.