В основном зелень, но у одной — пучки сушеной калины, у другой — разрезанная на дольки тыква, у третьей — яйца.
Из-за остановки выворачивает полицейский капитан, невысокий худой мужчина без возраста с прорезанным множественными морщинами жестким лицом.
— Мамаши, собираем товар и переходим на территорию рынка! — голос у капитана властный.
— Сынок, да мы: Да у нас-то всего: А там за место платить: — бабки ноют нестройным хором.
— Мамаши, я вас по-доброму прошу: собрались и ушли. Или вам штрафы выписать и товар конфисковать?
— Не надо, сынок, не надо...
Бабки подхватываются и исчезают, словно их и не было. Остается одна, сидящая на складной табуреточке перед небольшим пакетом с петрушкой.
— Мамаша, особого приглашения ждем?
— Сынок, у меня всего-то десять пучков.
— Собираемся: Пока не оштрафовали.
— Сынок, я на рынок не дойду. А тут — троллейбус...
Капитан молча глядит на бабку. Бабка — на капитана.
— Сколько пучков, говорите?
— Да десять всего. У меня петрушка хорошая, своя...
Капитан смотрит по сторонам. Мнется.
— Почем?
— По 25. Я быстро продам, сынок. Ну, пожалуйста...
Капитан переминается, стараясь не смотреть на бабку. Бабка старается поймать его взгляд. Капитан вздыхает. Вынимает из куртки кошелек. Достает две сотни. Пару червонцев. Звенит отсчитываемой мелочью. Протягивает деньги бабке...
— Давайте мне, мамаша, свою петрушку и езжайте домой. Не нужно вам здесь сегодня...