Мало кому из артистов выпадает жребий создать собственный, единственный в своем роде жанр. Жребий жестокий: если ты уникален, то кто тебя продолжит? Страстную мечту Вертинского о театре зарубил на корню сам Станиславский: соискатель места в труппе МХТ плохо выговаривал букву «р». Но если Бог закрывает перед человеком дверь, он непременно где-то распахивает окно. И пусть это будет всего лишь крошечная сцена кабаретного театрика – театр жизни уместится на любом, даже самом непрезентабельном клочке мирового пространства.
Вертинский не без успеха снимался в кино, немота которого не мешала ему говорить со зрителем на пределе искренности. Но главной струной его дарования была поэзия: в его ариетках музыка всегда оставалась лишь фоновой краской для стихов. Тысячи концертов по обе стороны Атлантики, миллионные тиражи пластинок – увы, не в СССР, то есть не принесшие исполнителю ни копейки. Мировая слава не есть синоним сказочного богатства.
Мачехой для Вертинского оказалась не только чужбина, но и родина. Его эмиграция была скорее юношеской дерзостью, нежели политическим протестом. На родину Александра Николаевича хоть и пустили в 1943‑м, но так и не простив до конца его дней: ни рецензий, ни интервью, ни радиотрансляций и телеэфиров. Из обширного репертуара, насчитывающего более сотни произведений, к исполнению разрешено было порядка 30.
А на концерты невозможно было достать билеты. После одного из них сердце артиста не выдержало.
«Как только мы добиваемся, наконец, ясности мысли, силы разума и что-то начинаем уметь и знать, знать и понимать – нас приглашают на кладбище. Нас убирают как опасных свидетелей, как агентов контрразведки, которые слишком много знают», – написал Вертинский незадолго до смерти.
В 1981 году в честь русского Пьеро назвали астероид. А вот музей создать так и не удосужились. Ни к одному из юбилеев, включая нынешний. Нет в Москве уголка, куда могли бы прийти те, кому Вертинский близок и дорог. В Киеве – есть. Пока. В «Музее одной улицы» на легендарном Андреевском спуске размещена небольшая экспозиция, посвященная артисту. Во всяком случае была до недавнего времени, Александр Николаевич ведь по рождению киевлянин. Этот город он любил до самозабвения: «Я готов целовать твои улицы, / Прижиматься к твоим площадям...»
Сохранят ли киевляне благодарную память о своем земляке? «Простят» ли, что воспевал он свою «нежную родину» на языке, который новые власти Украины хотят поставить вне закона?
Незатейливые песенки печального Пьеро помнят и спустя шесть десятилетий после его ухода. Исполняют с эстрады, от группы «Черный кофе» до Бориса Гребенщикова. Правда, предпочтение, как правило, отдают магнолиям и лиловым неграм. Изредка кто-нибудь отважится спеть «То, что я должен сказать». А о том, что существуют «Пред ликом Родины» и «В снегах России», большинство интерпретаторов и понятия не имеют. Но если по гамбургскому счету, вопрос – не что петь, а как. Лишь немногие понимают, что Вертинскому попугайно подражать бессмысленно.
В 2012-м Александр Ф. СКЛЯР записал альбом с песнями Александра Вертинского, который назвал «Русское солнце». И даже самые строгие знатоки и ценители творчества русского Пьеро убедились – у этих артистов одна группа крови. С Александром Феликсовичем мы поговорили накануне юбилея великого шансонье.
– Примеривая песни на себя, что вы сохраняете от Вертинского и что привносите в них?
– От Вертинского я сохраняю, естественно, текст, это само собой разумеющееся. А манера, в которой пою его вещи, конечно же, моя. Я же пою не весь репертуар Вертинского, а только то, что могу прочувствовать, то, что сам пережил и могу понять, отталкиваясь от авторского материала, созданного Александром Николаевичем.
– Вы даже презентацию своей новой книги «В поисках Эльдорадо» хотели устроить 21 марта, в день юбилея, но потом пришлось ее перенести (событие состоится 25 и 26 марта в книжных магазинах «Молодая гвардия» и «Москва» на Воздвиженке). Что заставило вас взяться за перо и будете ли вы на этот раз петь Вертинского?
– Нет, петь Вертинского на презентации не собираюсь, я делаю это только в специально подготовленных залах и в рамках особой программы. На презентации я исполню пару-тройку своих песен под гитару, и в этом нет ничего странного: я же музыкант, и вышедшая книга – это книга именно музыканта. Мне не нужно было здесь браться за перо, потому что она состоит из стихов и текстов песен, которые я писал на протяжении всей своей артистической деятельности, без малого 30 лет. Несколько прозаических произведений, которые включены в эту книгу, тоже были созданы раньше, поэтому это всего лишь фиксация на бумаге того, чем я занимаюсь как артист и музыкант.
– Вертинский филигранно владел русским словом, его мелодикой. Мог держать такие паузы, какие МХАТу и не снились: они не менее важны в его песнях, чем слова. Много ли сегодня слушателей, способных оценить его искусство?
– Нет, людей, способных сегодня оценить его искусство, прямо скажем, не так много. Но меня радует, что они все-таки есть, и главное – не только среди представителей старшего поколения, но и среди молодежи. Это значит, что к нашему русскому слову трепетно относятся разные возрастные группы слушателей. И, мне кажется, Вертинский, являясь ярким представителем того исторического контекста, который мы называем Серебряным веком, для нас совершенно необходим, чтобы не терялась преемственность нашей культурной традиции. То есть Вертинский в данном случае помогает перекинуть мостик между прошлым и современностью.
