"ГУРКИН НАС ВСЕХ НАРИСОВАЛ"

Главная Жизнь 01:01 05 Сентября 2000 197

Если попросить алтайского школьника назвать самого великого поэта, скажет, не задумываясь: "Пушкин". Если назвать великого художника, иной, глядишь, не менее уверенно отчеканит: "Гуркин". И попробуйте выразить недоумение. Как же можно не знать алтайского

Лескова Наталия

Напечатать

Григорий Чорос-Гуркин родился в селе Улала, ныне город Горно-Алтайск, 12 января 1870 года. Он учительствовал в местной школе, занимался этнографией, собирал легенды своего народа. Авторитет этого "всезнающего" человека был, по всей видимости, огромен. Алтай для здешних жителей - живой. Языческая символика пронизывает жизнь алтайцев: еще и по сей день они одушевляют "священное дерево" кедр, горы-баатыры, "говорящие воды" горных рек, за которыми, верят здесь, находятся обетованные земли Шамбалы и Беловодья. Гуркин умел передать все это на холсте. Он рисовал таинственные обряды камлания, и танцующих шаманов, и мерцающие в вечном молчании горы.
Самобытным живописцем заинтересовались в Центральной России. Гуркина звали в Екатеринбург, Новосибирск. А он поехал в Петербург с дерзкой целью: поступить в знаменитую Академию художеств. Причем поступить без экзаменов, ибо набор студентов был уже закончен.
Кумиром Гуркина был Иван Шишкин. Замирая у его полотен, Гуркин мечтал научиться писать так же. "Зачем вам эта академия! - сказал Шишкин, увидев работы приезжего. - Вот вам мастерская, мольберт, краски, полотно, приходите сюда и пишите вместе со мной!" Коллеги живописца были в шоке. Этот маленький узкоглазый туземец был первым, кого стареющий уже Мастер решил взять в ученики.
"Они как бы нашли друг друга, - писал спустя десятилетия алтайский искусствовед В.И. Эдоков, - один своего учителя, другой - ученика, составив редкое содружество двух поколений".
В марте 1898 года во время такой совместной работы Шишкин вдруг прекратил писать и упавшим голосом подозвал ученика. По его побелевшему лицу Гуркин понял, что опять разболелось больное сердце мастера. Он метнулся к окну, но Шишкин остановил его и попросил "просто подержать за руку". Мол, сейчас пройдет. Пальцы его судорожно сжимали уголек, которым он делал наброски. "Уголь вдруг упал из его рук, и слова, которые он хотел сказать мне, застыли на губах, - вспоминал потом Чорос-Гуркин. - Однако мне казалось ясным, с какими мыслями уходил этот великий человек..."
Через год Григорий Иванович был зачислен в академию вольнослушателем. В Петербурге прошли несколько его выставок, имевших шумный успех. Таинственные шаманские обряды, когда с гигантских деревьев свисают черные шкуры лошадей, - жертвы верховному божеству Ольгеде, соседствовали с русской многоцветной степью. О Гуркине заговорили как об "алтайском самородке". То, что он останется в Петербурге, казалось неоспоримым фактом.
А он через пять лет он вернулся на родину и поселился в глухом горном селении Анос, чтобы, по собственным словам, "быть изобразителем красоты твоей, великий хан Алтай".
Художник увлекался и археологией, совершая длительные походы в горы, публиковал в краевых изданиях историко-этнографические очерки и стихи в прозе. "Я как бы вижу первый день мирозданья! - писал он об одном из восхождений на великую гору алтайцев Белуху. - Когда после векового мрака ты, хан Алтай, впервые был освящен восходящим солнцем, как загорелись твои причудливые скалы и как заблистали твои изумрудные ледники! Божья песнь, как волосяная струна, прозвучала тогда и наполнила тебя музыкой природы: грохотом водопадов и шумом бурных рек".
Гуркин уже при жизни стал живым символом родной земли. Алтайцы так его любили и уважали, что единогласно избрали в 1925 году председателем Горной Думы, которая стремилась наладить самоуправление на Алтае. Вероятно, именно это его и погубило. В 30-х годах начались гонения. Охотники на инакомыслие и инаковидение уже усматривали в картинах Гуркина "вредные" мотивы. Художник эмигрировал в Монголию, но и это его не спасло. Холодной октябрьской ночью 1937 года за ним приехали посланники советской власти. Картины были наспех погружены в телегу, сам Гуркин взят под арест. Через три дня, 11 октября 1937 года, его расстреляли как врага народа и японского шпиона. Те картины, что удалось найти, сожгли на площади Горно-Алтайска при большом стечении народа. Люди плакали. Но не слишком громко, потому что многие из них хранили полотна у себя дома. Благодаря дальновидности и личному мужеству алтайцев до наших дней дошло более 700 живописных и более тысячи графических работ Григория Гуркина. Почти все они сейчас хранятся в Горно-Алтайском краеведческом музее.
В 1956 году великого сына маленького народа полностью реабилитировали.
Директор музея Римма Ергикерова рассказывает: у Григория Ивановича были дети. Они разъехались, кто куда. Наверное, есть уже и внуки, и правнуки. Но никакого интереса к творчеству предка они не проявляют. Зато каждый местный школьник хорошо знает фамилию Чорос-Гуркина. "Если бы его не было, алтайский народ был бы сиротой", - на мой вопрос бойко процитировал, наверное, свою учительницу узкоглазый крепыш лет девяти...

Напечатать

Жизнь 00:15 / 07 Ноября 2025 12346

«С чувством гордости вышли 7 ноября советские люди на улицы Кенигсберга»

80 лет назад на нынешней площади Победы состоялся первый советский парад

Владислав Ржевский, Калининград

Труд

По площади чеканят шаг летчики, участвовавшие в Восточно-Прусской операции. Фото из открытых источников

«Поверженная прусская столица — Кенигсберг — 7 ноября 1945 года впервые за всю свою семивековую историю увидела великий Октябрьский праздник советского народа» — так 80 лет назад написала...